Клыкастые страсти

— Да, кудряшка, ты не ошиблась. Мы с Рамиресом говорили примерно на третий день, когда ты еще лежала в больнице, но твое состояние уже стабилизировалось и врачи пере-стали намекать на гроб с кисточками. Если хочешь — я пущу тебя в свои воспоминания.

Я покачала головой.

— Достаточно будет подробного рассказа.

— Как тебе угодно, лапочка.

Слова были вполне деловыми, но голос… Черт бы побрал этого вампира! Таким голосом не о делах разговаривать, а обещания в постели шептать! Я задрожала и покрепче стисну-ла кулаки. Ну почему он на меня так действует!? Это же нечестно!

— Я не желаю лишний раз пускать вас ко мне в голову, — отрезала я. — Расскажите слова-ми.

— Рамирес пришел ко мне перед отъездом. И предложил уступить тебя за хорошую цену, если ты выживешь. Впрочем, и если ты соберешься умирать, его бы тоже все устроило. Последняя кровь человека, смерть человека дает много силы.

— Как это мило с его стороны! Оборзели вы в натуре, господа вампиры!

— Ты ничего не понимаешь, кудряшка?

— А что я должна понимать? Что меня и в грош не ставят!? Тоже мне открытие! Всегда знала, что хороший вампир — это мертвый вампир! И упокоенный! А вы пока живы! И этот клыкастый паразит — тоже!

Мечислав смотрел на меня как на безнадежную идиотку.

— Кудряшка, попытайся хотя бы понять, что в тебе так привлекло Рамиреса?

— Вы мне это уже говорили. Моя сила. И что?

— Ты пока не понимаешь, насколько редок твой дар. Я знал о таких людях, но их было очень мало. Очень. Твоя сила заставляет меня оживать. Я чувствую себя поч-ти человеком. А это редкое для нас ощущение, кудряшка. Настолько редкое, что мы гото-вы просить, лгать, предавать и убивать ради него.

— И Рамирес подсел на это чувство? А вы? Вадим? Борис? По вас и не заметно! Да и с ними я общалась очень часто. И ничего не замечала.

— Разумеется, кудряшка. Ты и не могла ничего заметить. Ничего ведь и не было.

— Не понимаю?

— По-настоящему, моя дорогая, на твою силу подсели только я и Даниэль. Вспомни сама, кудряшка, когда ты давала кровь Борису?

— Перед дракой.

— А Вадиму?

— После пыток, когда он был искалечен. Ну и что с того?

Я решительно не понимала, к чему ведет вампир. Сплошная головная боль! Хотя и очень сексуальная.

— У твоей силы есть любопытная особенность, кудряшка. Если твоя, заем-ная, сила идет просто на пополнение внутренних ресурсов или на восстанов-ление организма, на нее не подсаживаешься. А в противном случае вампир становится просто наркоманом. Я это понял только сейчас. Рамирес — немного раньше. Не сомнева-юсь, что когда он приедет, он попросит разрешения воспользоваться тобой.

— ЧТО!?

Вот теперь я озверела. Что значит: «воспользоваться»!? Я что — прокладка Олвейс с кры-лышками или какой-нибудь крем для загара, чтобы мной «пользоваться»?!

— Ну не тобой в физическом смысле, — даже не смутился вампир, — а твоей кровью. И тво-ей силой — соответственно.

— Так пошлите его… позагорать!

— Не могу, кудряшка.

— Да неужели?

— Вампиры довольно цивилизованны, но именно эта… иерархия порождает массу про-блем. Рамирес стоит на ступеньку выше меня. И даже не на одну. Во-первых, он старше и сильнее меня. Во-вторых, он служит Совету. И является официальным представителем закона на моей территории.

— Государство — это я. А кто не поймет — того мордой об стенку.

— Это во Франции, кудряшка. А если я попробую сказать что-то подобное эмиссару Со-вета, в моих владениях даже фундамента от той стенки не останется.

— Это печально. И что вы предлагаете нам делать в связи с этим фактом.

Вампир иронически поднял бровь.

— Нам, кудряшка?

Я покраснела и разозлилась еще больше.

— А кому же еще!? Мне тоже не нравится играть с вами в одной команде, но перспекти-ва-то еще хуже! Как выбор между Сциллой и Харибдой, или как там звали этих тварю-шек!?

— Обожаю образованных женщин.

— Не сомневаюсь, что вы пользуетесь взаимностью, — отмахнулась я. — Как хорошо, что я не испытываю к вам никаких чувств.

— Совсем никаких чувств, любовь моя!?

Я дернулась от этих слов. Любовь моя. Так называл меня только один чело-век в этом мире. Даниэль. Мой любимый художник. Но он умер. А из чужих уст я этого слышать не хотела. Вспыхнувшая злость на судьбу перекрыла все каналы, по которым у меня проходили сдержанность и здравый смысл.

— Не любовь и не ваша! Еще раз так меня назовете — и в гробу я видела все ваши вампир-ские прибабахи! Уеду к чертовой матери на Канары — и разгребайтесь сами!

Мечислав изучал мое лицо как препарат на предметном стекле — осторожно и вдумчиво. Кажется, увиденное ему не понравилось.

— Прости, кудряшка. Я увлекся. Я должен был понять.

— Вот и постарайтесь больше так не делать, — я уже успокаивалась и могла рассуждать здраво. — Так что мы все-таки будем делать с вашим эмиссаром-наркоманом?

— Я сказал ему, что ты — мой фамилиар и на тебе стоит еще одна моя печать. Рамирес ска-зал, что ты наверняка сможешь вместить и восемь печатей.

— Читать так, что он бы вас просто прикончил рано или поздно?