Клыкастые страсти

* Имеется в виду Гай Юлий Цезарь (Gaius Iulius Caesar) (100-44 до н. э.), римский государственный деятель и полководец. В начале 61 до н. э., покидая Рим и от-правляясь на год управлять Дальней Испанией, Цезарь развелся с Помпеей из-за подозре-ния, что она была замешана в святотатстве. По этому поводу Цезарь, как сообщают, зая-вил: «Жена Цезаря должна быть вне подозрений». Прим. авт.

Глава 3

Гадости бывают разные. Черные, белые и красные…

Оказавшись у меня дома, Вадим повел себя довольно странно. Он плюхнулся в кресло и уставился на меня. Сидел, смотрел и молчал. Как прокурор.

— На мне что — узоры выросли? — огрызнулась я на третьей минуте.

— Это я и пытаюсь выяснить, — честно признался Вадик.

Я подчеркнуто тщательно осмотрела себя, перегнулась, чтобы поглядеть через плечо, и покачала головой.

— Ни узоров, ни цветов, ни рогов. Жду объяснений.

— Присаживайся, — вампир кивнул на второе кресло напротив.

Я решительно уселась на вертящийся стул перед компьютером и сцепила пальцы на за-тылке. Самая моя любимая поза, когда приходится говорить о чем-то серьезном.

— Ну и?

— Юля, о чем вы разговаривали с шефом?

Как Вадим не старался показаться спокойным, в его голосе звучала какая-то странная нотка. Как здоровенная хрустальная ваза с трещиной. Вроде бы все так и то, ничего не заметно, а звук не тот. Не тот — и все тут.

— Да ни о чем, — протянула я. — Заключили временное перемирие. Пока эта комиссия не уедет, будем изображать горячую любовь.

Из Вадима, словно стерженек выдернули. Он расслабился и откинулся назад.

— Слава Богу!

Я захлопала ресницами. Это до чего же надо вампира довести, чтобы он о Боге загово-рил!? И что тут вообще происходит? А вот мы это сейчас и выясним! И фиг этот клыка-стик уйдет отсюда, пока я не получу всю политинформацию!

— Колись, Вадик!

Вампир не стал строить из себя Зою Космодемьянскую.

— Юля, я понимаю, что тебе сложно согласиться, но Мечислав — он, в сущности, непло-хой хозяин. Он умный, он не жесток, он не стремится причинять другим боль ради своего удовольствия…

— Может быть, хватит рекламы!? — зло перебила я. Вампир поднял руку.

— Юля, позволь мне закончить. Мечислав — мой хозяин уже много десятилетий. Я при-вык к нему и не хочу никого другого. Сейчас я говорю с тобой откровенно, и, признаюсь тебе, за этот разговор мне шеф может голову оторвать. Я очень надеюсь на то, что он ни-когда не узнает о нашей беседе.

— То-то ты меня все время Юлей называешь, — покривилась я. — Стараешься подчеркнуть, что сейчас говоришь со мной как лицо независимое?

— Вряд ли меня можно так назвать, — покривился вампир. — Но речь сейчас не об этом.

— И об этом тоже, — вздохнула я. — Не затягивай, Вадик. И называй меня так, как приказал твой хозяин. Ты ведь привык?

— Привык. Юля, ты действительно хочешь помочь шефу остаться в живых и сохранить пост Князя Города?

Я на миг задумалась. Потом тряхнула головой.

— Да мне как-то все равно. Раньше мне вообще хотелось его убить, а сейчас, когда я его увидела,… нет. Сейчас мне не хочется причинять ему зла. Хочется, чтобы он оставил ме-ня в покое.

— Это тебе придется решать с ним. Но зла ты ему не желаешь?

— Не желаю.

Я прислушалась к себе — и поняла, что говорю искренне. Действительно, Мечислав по-ступил со мной и с Даниэлем, как порядочная сволочь, но сейчас я уже не была на него так отчаянно зла. Время действительно лечило раны. Я и не замечала, но в первую оче-редь дни и ночи выгоняли из моей души то, чему там места не было. Ненависти — в пер-вую очередь. Я никогда не умела ненавидеть. Особенно если ненависть была незаслужен-ной. Я отлично знала, что если бы нам дали время, Мечислав вывернулся бы из кожи, снял последнюю рубашку и прошелся босиком по огню, только чтобы его друг остался жить.

Времени нам не дали. И виновных я отлично знала. Катька, которой черт не велел за-ткнуться и утопиться в унитазе. Рамирес, который мог отложить решение вопроса на од-ну ночь до становления Мечислава в роли Князя Города. И Елизавета, которую я… нет, не ненавидела! Это была не злость и не ярость. Это было холодное и спокойное решение убить. Медленно и мучительно. За каждую минуту страданий Даниэля. За каждую секун-ду. За каждый его крик боли. Только тогда я смогу отпустить призрак любимого человека на свободу. Только тогда.

— Я рад, что ты смогла переломить себя.

Я пожала плечами.

— Даниэль не хотел бы, чтобы я замкнулась в своей ненависти. Он не такой меня видел. Хотя и от мести я не откажусь. Но пакостить за спиной у Мечислава не стану. Можешь ему это передать.