Клыки и когти эскадрильи

– В своём выступлении доктор Ландов отметил, что обладание большими кристаллами может в будущем означать, что их владельцы станут обладателями мощного оружия. Вы утверждаете, особо почтенный, что для этого понадобится сколько-то дополнительных исследований, и лично я вполне доверяю вашему опыту…

Обмен поклонами.

– …Однако само словосочетание «мощное оружие» означает, что применять его следует с осторожностью. В частности, оно обязательно должно быть опробовано. И как раз это предлагаю осуществить на драконах, но при условии, конечно, что они будут уничтожены полностью.

На этот раз шёпот более напоминал ропот. Председательствующий жестом призвал зал к порядку и с улыбкой произнёс:

– Доктор Менгель, мы здесь неоднократно выслушивали ваши настойчивые и эмоциональные призывы к уничтожению драконьей расы. Думаю, что выражу мнение всех присутствующих: нам было бы крайне желательно узнать, какие к этому имеются рациональные причины.

Слово «рациональные» было самую малость выделено интонацией.

Этот подход получил явное одобрение аудитории. Маг смерти кивнул с поощрительной улыбкой. Он уже подготовил ответ.

– Господа, одно из соображений я уже представил вашему вниманию: раса драконов есть наиболее подходящий объект для боевого опробования нового оружия. На это существуют несколько причин, часть которых я уже изложил, но также примите во внимание – уничтожение драконов даст всем магам Маэры недвусмысленный сигнал о степени нашего превосходства. Тем самым мы избежим ненужного кровопролития, среди людей, конечно. Но это не всё. – Ещё одна улыбка, но на этот раз в ней проглядывалась самоуверенность на грани надменности. – Как вам должно быть известно, во время последних боёв я организовывал отпор драконам с применением магии смерти. При этом мной было сделано наблюдение, которое, возможно, прольёт свет на тайну гибели хотя бы одного из Великих…

Сказано было сильно. На лице доктора Нульфа отразилась некоторая досада: он решил, что проглядел нечто важное. Ландов вслушался с ещё большим интересом, однако его чувства больше всего соответствовали любопытству учёного.

Манера изложения Менгеля теперь напоминала не лектора, стремящегося донести до слушателей некие новые знания, а скорее политика, старающегося убедить аудиторию.