Клыки и вечность

Я хочу пойти туда и оттащить его, вырвать внутренности, а затем предложить их ей в качестве подарка. Но я не могу. Никто не приглашал меня войти.

Он заканчивает укладывать ее, затем широкими шагами направляется в одну из спален. Я крадусь по верхнему краю крыши, пока не рассматриваю его получше. Он забирается в постель, затем хватает фотографию мужчины со своего прикроватного столика и нежно целует ее, прежде чем вернуть обратно.

Ой.

Все понятно. Полагаю, мне все-таки не обязательно его убивать. С этим небольшим чувством удовлетворения в душе я возвращаюсь к окну, чтобы понаблюдать за девушкой. Проходит еще час, а я ничего не делаю, только рассматриваю каждую ее деталь, то, как она дышит, то, как кошка время от времени бросает на меня сердитые взгляды, прежде чем снова погрузиться в мечты о ловле грызунов или игре с игрушкой из перьев.

Девушка. Понииаю, что продолжаю думать о ней как о «девушке», или «моей девушке», или «моей, моей, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, МОЕЙ». Но у нее есть имя.

Какое? Разве он ее как-нибудь не называл? Что-то красивое, но неожиданное.

Хмм. Я вспоминаю прошлое.

Эверли. Это ее имя. Это девушка, которая принадлежит мне. Мое сердце, кажется, выплевывает ее имя снова и снова.

— Вернись ко мне, — тихо говорю я в стекло. — Возвращайся в любое время. Если ты этого не сделаешь, я приду к тебе.

Она шевелится во сне, одна ее рука просовывается под одеяло.

Мои клыки удлиняются, когда я наблюдаю за ней.

— Ты делаешь то, о чем я думаю, ты…

Ее рука начинает двигаться, и я знаю — точно так же, как знаю, что до заката осталось всего четверть часа, — что она трогает себя.

— Продолжай, — выдыхаю я. — Продолжай ради меня.

Она поворачивает ко мне лицо, теперь, когда в нее влили пакетик не-крови, цвет ее лица стал лучше. Ее глаза закрыты, но я чувствую ее, будто она чувствует на себе мой пристальный взгляд.

— Трогай как тебе нравится, Эверли. Прикоснись к себе и думай обо мне. — У меня нет над ней власти. Не отсюда. Не без ее крови во мне. Но, несмотря на это, ее рука ускоряется.

Мой член, только что проснувшийся, напрягается под джинсами. Он такой упругий, горячий и готовый быть внутри моей женщины. Я тяжело дышу, наблюдая за ней, а ее кот спрыгивает с дивана и убегает прочь.

— Еще, милая Эверли. Больше. Я хочу, чтобы ты кончила. — Я как будто чувствую, как отголоски ее удовольствия рикошетом проходят сквозь меня. Мой член требует внимания, и впервые за много лет я тянусь к себе, поглаживая ладонью свою твердую длину, наблюдая за этой очаровательной, опьяняющей, совершенной девушкой.

— Продолжай. — Я провожу рукой вверх и вниз по своему члену, посылая дрожь удовольствия по всему телу.

Она стонет. Я это слышу. Мягкий, низкий и сладкий стон.

Мой член набухает еще больше, сердце сотрясает столпы земли, когда я смотрю на нее, поглаживая себя.

— Кончи для меня, Эверли.

Ее губы поджимаются, и затем, клянусь, я слышу, как она шепчет мое имя. Затем в моих глазах вспыхивает искра удовольствия, и я кончаю, забрызгивая грязное окно, в то время как она стонет низко и протяжно, ее собственный оргазм подобен электрическому току, который проходит прямо сквозь меня.

Я жадно вдыхаю теплый утренний воздух и только тогда осознаю, что солнце встает, опаляя мои волосы и обещая мою гибель.

Глава 4

Эверли

Баффи громко мурлычет, когда чешу ее маленькую головку. Мне до смерти скучно. Не знаю, чем занимается Йен. Он сказал, что вернется позже. Предполагаю, он все еще зол на меня, потому что не позвал с собой. Я ненавижу, что он не позволяет мне больше помогать ему. Особенно, когда он выходит на улицу.

— Ты думаешь, мне стоит сходить выпить кофе? — Я спрашиваю Баффи. Она издает мяуканье и открывает глаза. — Это такая фигура речи. Я просто имею в виду выпить или что-нибудь в этом роде. — Я ненавижу кофе, если в него нет карамели и сахара. Тогда я еще могу его пить. — Скоро вернусь, — заверяю ее, прежде чем встать с дивана.

Она бросает на меня, как я уверена, скептический взгляд, но притворяюсь, что не замечаю его.

Я иду в комнату переодеться. Я никогда здесь не сплю. Я всегда заваливаюсь на диван. Живя в приемной семье, я привыкла к людям и шуму. Пусть и временно. У меня никогда не было собственного пространства. Когда переехала к Йену, я была уверена, что буду в восторге от того, что у меня будет отдельная комната. Но нет. Я пыталась поспать в этой комнате, но обнаружила, что здесь слишком тихо. Это меня напугало.

Я беру пару черных штанов для йоги и черную толстовку с капюшоном. Я не наряжаюсь, потому что собираюсь заглянуть туда, куда не следует. Это для удобства. Я ныряю в комнату, где Йен хранит все свое ручное оружие, и беру себе стрелу и свой верный арбалет просто на случай, если у меня возникнут какие-нибудь неприятности. Я имею в виду, никогда не знаешь наверняка. Всегда нужно быть наготове.

Я ужасно обращаюсь со спайком. Я недостаточно сильна, чтобы им пользоваться, но довольно быстро освоилась с арбалетом. Это стало почти второй натурой. Я даже лучше Йена, и именно он научил меня этому. Теперь это я часто даю ему советы о том, как им пользоваться.