КНДР вчера и сегодня. Неформальная история Северной Кореи

К концу сороковых годов Ким Ир Сен стал руководителем северокорейской партии и государства, печать все чаще стала именовать его «Вождем» (кор. сурен) — термин, ранее применявшийся по отношению к Ленину и Сталину. Однако лидерство Ким Ир Сена в конце 40-х гг. было весьма условным. С одной стороны, его жестко ограничивали советские представители и советники, без консультации с которыми не могло быть принято ни одно сколь-либо важное решение. ^[195] С другой стороны, Ким Ир Сену приходилось считаться с наличием в руководстве КНДР и ТПК 4 группировок и лавировать между ними при проведении тех или иных решений. Ким Ир Сен стремился к полноте власти, но получить ее он мог, лишь отделавшись от советского контроля и нейтрализовав своих возможных противников из трех «чужих» группировок. На протяжении 50-х гг. Ким Ир Сену удалось справиться с этими двумя труднейшими задачами и стать полновластным правителем Северной Кореи. То, каким образом Ким Ир Сен сумел выйти из под советского контроля — тема отдельного исследования. Здесь же нам хотелось бы сосредоточиться на том, как Ким Ир Сену и его окружению удалось разделаться с многочисленными и опасными конкурентами из других фракций тогдашнего северокорейского руководства и сосредоточить в своих руках неограниченную власть.

Различие 4 фракций было весьма четким. Конечно, возможны были и некоторые сложные случаи, когда один и тот же человек мог быть отнесен сразу к нескольким группировкам. Такой неоднозначной фигурой была, например, Пак Чжон Э (Вера Цой). Она долго жила в СССР, потом была заброшена для нелегальной работы в Корею, установила там связи с местными подпольщиками, но после Освобождения одной из первых стала ориентироваться на партизан Ким Ир Сена. Она, таким образом, может быть отнесена сразу к трем фракциям. Однако эта и еще несколько подобных ситуаций нетипичны, в целом грани между фракциями были весьма четкими и принадлежность человека к той или иной конкретной группировке обычно не вызывала сомнений ни у него самого, ни у окружающих. Это был не его выбор, а естественная производная его биографии, того, откуда в 1945–1948 гг. он прибыл в Корею, и того, что он делал до 1945 г.

До конца 1940-х гг. противоречия между 4 основными фракциями загонялись вглубь. Немалую роль играли в этом и советские власти, которые не без основания опасались обострения фракционной борьбы, и, выдвигая на первый план Ким Ир Сена и «советскую» группировку, в то самое время старались обеспечивать некоторое равновесие сил. Это равновесие очень хорошо заметно при анализе состава ЦК ТПК второго созыва, сформированного в марте 1948 г., в котором существовало чуть ли не арифметическое равенство всех 4 группировок. Особенно ярко это проявилось в его высшем, наиболее важном эшелоне, то есть в его Постоянном Комитете (так тогда называлось Политбюро). В состав Постоянного Комитета вошло 15 человек. Три группировки (советская, яньаньская и внутренняя) имели там по четыре представителя, а партизанская — три, так что равенство было просто идеальным. ^[196]

Тем не менее, отношения между группировками уже с самого начала не были идилличными. Представители каждой из фракций, связанные общим прошлым, общими взглядами и привычками, держались особняком, у каждой фракции был свой круг неформального общения, свои признанные и полупризнанные лидеры. Так, среди «советской» группировки на первый план довольно быстро выдвинулся А. И. Хегай, в доме которого постоянно собирались советские корейцы. Взаимная настороженность между фракциями тоже давала себя знать с самого начала. Представители «местной» группировки относились с подозрением к «янаньцам» и «советским» как к эмигрантам, не имевшим отношения к собственно подпольной борьбе. «Партизаны» недолюбливали «советских», считая их как бы и вовсе ненастоящими корейцами, а те, в свою очередь, свысока относились «партизанам» как к людям малообразованным и не имеющим никакого опыта хозяйственного и административного руководства. Список этих противоречий можно было бы продолжать довольно долго, даже сейчас, спустя полвека, в ходе бесед с участниками тех событий автору не раз приходилось ощущать, каких заметных масштабов достигала эта взаимная неприязнь или, по меньшей мере, отчуждение в корейском руководстве рубежа 40-х и 50-х годов. ^[197] Питательной почвой для этих разногласий служила корейская политическая культура, для которой всегда была характерна тяга к фракционности, дроблению. Ким Ир Сен умело воспользовался этими разногласиями.

Напряженность в отношениях группировок периодически прорывалась уже в первые годы существования КНДР. Так, один из советских корейцев рассказывал мне, что уже в 1947 г. он слышал о том, что в своем кругу многие из бывших партизан не только очень зло отзывались о выходцах из СССР и Китая, но и говорили, что со временем надеются отделаться от этих людей. ^[198] В то же время тогда такие мысли приходилось держать при себе: фракционная борьба жестко пресекалась.