КНДР: вчера и сегодня

В момент, когда стало известно о капитуляции Японии, Чо Ман Сик находился вне Пхеньяна, но получив это известие, он тут же прибыл в город и днем 17 августа сформировал там орган местного самоуправления, который стал называться Южнопхенанским комитетом по подготовке независимости. Произошло это с молчаливого согласия японской администрации. Японцы понимали неизбежность ухода из Кореи и стремились обеспечить максимально возможную стабильность на те несколько дней, которые должна была занять эвакуация. В составе Комитета была 9 отделов (общий, охраны общественного порядка, пропаганды, просвещения, экономики, финансов, повседневной жизни, местного управления и иностранных дел). Кроме самого Чо Ман Сика, в Комитет поначалу входило двадцать человек, в большинстве своем представлявших различные националистические организации. Только трое его членов были коммунистами: Ли Чу Ен (зав. общим отделом), Хан Чэ Док (зав. отделом пропаганды) и Ким Кван Чжин (без конкретного поручения). [13] В то же время за бортом этого административного органа казались наиболее влиятельные деятели северокорейского коммунистического подполья того времени: Хен Чун Хек, Ким Ен Бом и Пак Чон Э. Как отмечает Э. ван Ри, это слабое, по сравнению с Сеулом, представительство коммунистов в самодеятельных органах местного самоуправления в целом отражало реальную особенность политической ситуации в Пхеньяне: заметно большее, чем в Сеуле, влияние правых сил. [14] В свете последующих событий это может показаться парадоксальным, но Пхеньян в августе 1945 г. был оплотом правых, в то время как в Сеуле коммунисты тогда были если не ведущей, то очень заметной политической силой.

Пхеньянский комитет не был уникальным явлением: в течение второй декады августа подобные органы корейского самоуправления возникать повсеместно, как на Севере, так и на Юге Кореи. Иногда это происходило под контролем, а то и по прямой инициативе советских военных (в Наджине, Унги, Чхонджу и иных портах восточного побережья), чаще — совершенно самостоятельно, в условиях образовавшегося после ухода японцев вакуума власти, а временами — даже параллельно с еще продолжавшей функционировать колониальной администрацией. Вне зависимости от конкретных обстоятельств своего возникновения, эти комитеты появлялись достаточно спонтанно и пользовались широкой народной поддержкой. Во главе их обычно становились авторитетные деятели националистического движения, но и влияние коммунистов там было, особенно на Юге, достаточно заметным. На первых порах эти органы местного самоуправления носили самые разные названия: «комитеты по подготовке к восстановлению государственности», «комитеты обеспечения порядка», «национальные административные комитеты» и. т. д. Однако вскоре, с сентября, за ними окончательно закрепилось наименование «народные политические комитеты». В южнокорейской историографии принято считать, что это название было введено в обиход советским властями. [15] Видимо, так оно и было, очень уж слово «народный» было популярно в советском политическом лексиконе тех лет («народная демократия», «народная армия» и т. п.), но нельзя полностью исключить и того, что первым этот термин употребил кто-то из корейских коммунистов, а уж потом понравившееся название закрепили за всеми вновь образующимися органами самоуправления. С октября 1945 г. народные политические комитеты стали именоваться просто «народными комитетами». [16]

Как только 26 августа в Пхеньян, ставший временной столицей Северной Кореи, прибыл штаб 25-й армии, депутация Южнопхенанского комитета по подготовке независимости встретилась с советским командованием. Сначала члены Комитета попытались установить контакт с самим И. М. Чистяковым, но тот от обстоятельной беседы уклонился. Как сам он написал в своих воспоминаниях: «После короткого разговора я понял, что проблем тут так много, и они так сложны, что без товарищей из Военного Совета нам… не обойтись». [17] Скорее всего, профессиональный военный И. М. Чистяков решил не связываться с чисто политическими делами, которые по тем суровым временам могли казаться и достаточно небезопасными. Поэтому он перепоручил контакты с северокорейцами своему комиссару Н. Г. Лебедеву. На встрече, состоявшейся 28 или 29 августа, произошла беседа члена Военного Совета 25-й армии Н. Г. Лебедева с представителями Комитета по подготовке независимости, носившая ознакомительный характер. [18] На ней руководители Комитета обратились к советскому командованию с просьбами о помощи в решении текущих дел, состоялось взаимное знакомство.