Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

Келли, в буквальном смысле, стал для города настоящей находкой. Острый на язык спортсмен превратился в завзятого оратора, чей дар Филадельфия стремилась использовать при всяком удобном случае, если требовалось добиться денег или политической поддержки. Келли выиграл выборы в городской совет и стал председателем филадельфийского отделения демократической партии. Его энергичная поддержка рузвельтовского «нового курса» снискала Келли благодарность самого президента. Не следует забывать, что в те трудные годы это означало многое, ведь именно федеральное правительство было единственным инициатором и заказчиком строительных работ. Вокруг Филадельфии словно грибы после дождя выросли корпус федерального суда, здания федеральных служб, внушительное здание почтамта — фирмы «Келли. Кирпичные работы» получала лучшие из контрактов.

Однако не раздалось ни единого голоса, рискнувшего обвинить нового партийного босса в коррупции или злоупотреблении положением в корыстных целях. И хотя широкие плечи Джека Келли теперь обтягивал элегантный двубортный костюм, сам он так и не утратил былого задора гребца-одиночника, твердого рукопожатия, открытого взгляда. Когда же ему приходилось использовать связи, то речь обычно шла о колледже для смышленого парнишки или же о временной работе для какого-нибудь кормильца семьи, переживающей трудные времена. Фирма «Келли. Кирпичные работы» обычно выполняла заказы по себестоимости, а если речь шла о католической церкви, то даже дешевле обычных расценок (впрочем, не только католической, а и синагоги, протестантской часовни, да и любая другая благая цель выявляла щедрость ее владельца). Близкие знакомые Келли наверняка поведали бы вам о том, как каждый вечер он опускался на колени, чтобы прочесть молитву или же «Мечтания» — стихотворение, что в рамке висело у него в кабинете.

Удел одиночек творить чудеса,
На крыльях мечты воспарив к небесам.
Но труден тот путь, что мечтателя ждет,
Нескор и нелегок признанья черед.
Но вера, что сердцу провидца дана,
Опорой в пути да послужит она,
Опорой в пути, полном терний и бед,
Чтоб миру открылся той истины свет.

Эти строчки принадлежат перу Эдгара Геста, барда 30–40-х годов. Растиражированные газетами по всей Америке, протяжные гестовские стихи воспевали жизненную позицию, запечатленную на холсте Норманом Роком. Они были положены на музыку Роджерсом и Хаммерстейном («Если вы будете карабкаться на вершину, то наверняка обретете свою мечту»). Часы долгих тренировок в одиночку, лежавшие в основе успеха Джека Келли на «водной глади», одарили гребца его собственной жизненной метафорой, и из троих его детей никто не воспринял ее так близко к сердцу, как средняя дочь Грейс. Легенда о каменщике и «Бриллиантовых веслах», гребец, выставивший свою кандидатуру на пост мэра, — все это были составные части мифа, формировавшие ход мыслей и честолюбивые устремления девушки, которой в один прекрасный день было суждено затмить провинциальную славу собственного отца. И хотя прочие отпрыски Келли показывали лучшие результаты в спортивных соревнованиях, именно Грейс четко усвоила самый важный жизненный принцип. Подобно чемпиону-гребцу, она знала, как важно скрывать обиды и смело идти вперед. В некотором смысле, вся жизнь Грейс Келли и была той гонкой, к которой готовил и натаскивал ее отец.

Джек Келли не был мягким, терпеливым тренером — тренеры гребного спорта никогда не бывают таковыми. Случались моменты, когда Грейс, закусив губу, была вынуждена молча подчиниться верховенству этого напористого и невероятно требовательного человека. Нелегко быть дочерью героя, особенно если вы восхищаетесь им, если не в силах преодолеть свою безудержную тягу к нему. Безразличие или протест кажутся простейшими путями бегства из-под тени величия, и именно эти две дороги частенько выбирают дети великих людей.

Однако Грейс выбрала для себя иной путь: во всем угождать отцу, пытаться завоевать его одобрение, то есть по-своему вжиться в его легенду. Даже годы спустя после его смерти она признавала его главенство, причем подчас весьма любопытным образом.

Когда ее пригласили — в начале строительного бетонного бума, охватившего Монако, — освятить один из первых в княжестве многоквартирных панельных домов, она выбрала ему название «Скукл» (орфография и произношение до сих пор остаются камнем преткновения для многих местных жителей). Позднее, незадолго до собственной гибели, в возрасте пятидесяти двух лет, купаясь в лучах восхищения едва ли не всего мира, Грейс отрицательно ответила на вопрос, не собирается ли она писать мемуары.

— Нет, — покачала головой княгиня и обладательница «Оскара». Однако вскоре призналась, что подумывает о создании двойной биографии — жизнеописания отца и короткой автобиографии в качестве постскриптума.