Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

Скала над морем служила оплотом власти Гримальди. Отвесная и неприступная, она зловеще маячит над бухтой, напоминая северный Гибралтар. Если смотреть на нее с высоты обступивших ее гор, нетрудно увидеть, что в эпоху мечей и парусных судов, тот, в чьих руках была скала, являлся властителем моря. На протяжении столетий Гримальди жили за счет вымогательства, взимая дань с проходящих судов за право пройти мимо их берегов и усмиряя с быстротой бывалых пиратов любое судно, воспротивившееся уплате пошлины. Они натравливали друг на друга своих более сильных соседей, отчего добились для себя статуса княжества, став в XVI веке на сторону Испании, а затем, когда два столетия спустя начала восходить звезда Франции, быстро переметнулись на ее сторону. Правда, они так и не смогли добиться титула принцев королевской крови, однако им удалось закрепить за собой достаточно высокий титул Светлейшего Высочества.

Уроженцы Монако (монегаски) взирали на своих правителей с почтением, граничащим с благоговейным ужасом. Низкорослый горячий смуглый народец, чем-то напоминающий корсиканцев с их смесью французских и итальянских черт, эти несколько тысяч рыбаков и крестьян, разводящих оливы, богатели под крылом семейного гнезда на скале. Ни одному из приморских поселений от Марселя до Генуи не повезло так, как Монако. Вот почему монегаски предпочитают закрывать глаза и затыкать уши, услышав, что остальной мир из зависти наговаривает на их властелинов. Любовные похождения княгини Шарлотты-Катерины Гримальди стали притчей во языцех при дворе Людовика XIV в конце семнадцатого века. Эта кокетка повергла в ужас даже версальских распутниц. Если верить утверждениям, то Мадам де Монако крутила романы как с мужчинами, так и с женщинами, не говоря уже о вполне понятной благосклонности к ней Короля-Солнце. Однако у себя в Монако она была известна как патронесса монастыря Кары Божьей, набожная и праведная фигура, часто упоминаемая по сей день в официальной истории княжества.

Середина девятнадцатого века положила конец многим крошечным государствам вроде Монако. В 1861 году Франция аннексировала прилегающие к княжеству городки и дерев ни, оставив монегаскам лишь скалу, гавань и практически ничего более. Но в тот самый момент, когда все, казалось, было потеряно, князь Шарль III, глава клана Гримальди, выдвинул идею казино как гаранта существования княжества и в следующем столетии. Он реорганизовал пребывавший тогда в зачаточном состоянии туристский бизнес, отдав его на откуп Обществу морских купаний (Societe des Bains de Mer). Тем самым Шарль только укрепил в своих подданных веру в правоту княжеского правления, и холм на другом берегу гавани, на котором выросло это самое казино, с тех пор носит его имя — Монте-Карло.

Монако преобразилось благодаря казино, которое создало княжеству его современный, азартный имидж. Гостями этого заведения были Великие князья из России и стран Восточной Европы. Они прибывали в Монако в частных железнодорожных вагонах, окруженные бесчисленной челядью. По ночам они пускали на ветер миллионы, а по утрам пытались побороть похмелье, прогуливаясь под пальмами или же стреляя в бедных голубей, которых специально ради этой забавы выпускали из корзин с утесов возле казино — это были так называемые «Tir Aux Pigeons»[19].

В Монте-Карло блистали самые знаменитые куртизанки Европы: Лили Лэнгтри, Эллис Кеппель, Ля Бель Отеро, Мата Хари. Сара Бернар и Рауль Гансбург привозили сюда драматические постановки и оперу. Дягилев не раз приезжал сюда со своим «Русским балетом». Здесь беспрестанно бурлила и била ключом светская жизнь, казавшаяся еще более заманчивой и привлекательной на фоне причудливых очертаний казино, «Отеля де Пари», «Эрмитажа» и ряда других шедевров Шарля Гарнье, лучшего из архитекторов стиля «Belle Epoque»[20].

Сами Гримальди предпочитали держаться подальше от шумного общества, завладевшего противоположным берегом гавани. Обладая более скромным нравом, нежели их предки, они издали законы, воспрещавшие членам семейства переступать порог казино в качестве игроков, а затем распространили этот запрет и на своих подданных. Шарль III провел последнее десятилетие своей жизни полным отшельником. Сын Шарля Альбер был страстным любителем долгих заморских вояжей, в результате его архитектурным вкладом в облик Монако стал Океанографический музей, выросший на скале по соседству с собором. Альбер наполнил его рогами нарвала, чучелами и бесчисленными бледными заспиртованными экспонатами, привезенными из заморских экспедиций.