Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

«Подрабатывая манекенщицей, — вспоминает Ричардсон, — она обычно туго затягивалась в корсет «Веселая вдова». В ту пору осиная талия была в моде. Поэтому, приходя ко мне, она сбрасывала с себя все, кроме «вдовы», и начинала носиться по квартире, то что-то убирая, то приготавливая, то еще что-то делая и сверкая при этом почти что голой попкой. Что касается этих прелестей — господь щедро наградил ее ими».

Будни Грейс представляли собой нескончаемую череду сеансов позирования перед фотокамерой, между которыми она умудрялась улизнуть на Тридцать третью улицу. «К ее приходу я обычно разогревал овощной суп «Кэмпбеле», — вспоминает Ричардсон. — Я кормил ее прямо из жестянки, и после этого мы ложились в постель и предавались любви. А потом она опрометью выпрыгивала из кровати, наспех одевалась и убегала сниматься».

Ричардсон никогда не обсуждал со своей новой подружкой вопросы религии, однако вскоре обнаружил, что она ревностная католичка. «Грейс никогда не снимала распятия, — говорит он. — Это было крошечное золотое распятие; и по воскресеньям, если мы проводили выходные вдвоем, она с утра пораньше выскакивала из постели и спешила на мессу. Она просто накидывала на себя что-нибудь из одежды, посещала церковь и возвращалась ко мне. Я в это время еще спал, и она снова запрыгивала в постель — ко мне под бочок — обнаженная и с крестиком на шее».

Грейс рассказала Ричардсону о своем первом опыте плотской любви у себя дома, в Филадельфии, о том, как однажды дождливым днем ее лишил невинности муж ее же собственной подруги, а еще заявила, что он, Ричардсон, всего лишь второй мужчина в ее жизни.

«Мне в это плохо вериться, — говорит Ричардсон. — То есть, если девушка так ведет себя в постели, как она… Я вовсе не хочу сказать, будто Грейс была нимфоманкой. Я за свою жизнь встретил парочку таких особ, и их обеих отличала какая-то патологическая ненасытность. Сами они от этого подчас впадали в уныние или же начинали злиться. Им требовалось еще, еще, еще…

Грейс была не такая. В постели она становилась счастливой и всегда знала, когда с нее достаточно. Мы были молоды, и после… ну… скажем, четырех раз, она говорила, что хватит. В этом плане Грейс была абсолютно нормальной женщиной. Она испытывала оргазм и радовалась этому. Хотя вам это может показаться странным, но я не думаю, что она занималась любовью исключительно ради секса как такового. Ей требовалось нечто большее.

Если вы читали «После падения», то наверное помните, что героиня Артура Миллера произносит следующую фразу: «Просто полежи на мне. Тебе не надо ровным счетом ничего делать». Как мне кажется, в этом и кроется смысл. Грейс было довольно тепла ваших объятий и… уверенности, что ей ничего не грозит. Именно к этому она и стремилась всей душой. Она была любительницей этого дельца, чего там греха таить. Но, по-моему, самым главным для нее оставалось то, что ее сжимали в объятиях».

Ричардсон поставил себе такой же самый диагноз. Незадолго до описываемых событий от него ушла жена, причем к более старшему мужчине, и Дон увяз в бракоразводных делах. После того как в его жизнь вошла Грейс, от его обычно высокой самооценки, похоже, ничего не осталось. «Мне срочно требовалось чье-то тепло и забота, — говорит он. — Когда я познакомился с Грейс, мы оба: и она, и я — были совершенно одинокими людьми в этом мире — так… две неприкаянные души…»

Ричардсон ясно осознавал причину своих проблем, и поэтому, призадумавшись о том, чего же, собственно, не хватает Грейс, он не мог не заметить, что, как только речь заходит о ее семье и близких, и в частности об отце, она стремится уклониться от ответа или же отвечает как-то туманно и расплывчато, Грейс могла часами распоэзиваться о своих театральных родственниках: дяде Уолтере, вирджинском судье; дяде Джордже, драматурге, таком изысканном и утонченном. Однако как только дело касалось Джека Келли, Грейс будто набирала в рот воды (создавалось впечатление, будто она сбита с толку и не понимает, о чем идет речь) или же старалась переменить тему разговора (из чего Ричардсон сделал вывод, что это наверняка отражает — хотя бы частично — отцовское отношение к ней); «Как я понимаю, Грейс была лишь пешкой в его игре, — говорит Ричардсон. — И это привело к тому, что дочь постоянно искала кого-то, кто напоминал бы ей отца, кто бы заменил собой ее любимого папочку».

Дон Ричардсон с готовностью ухватился за эту роль. Свенгали[6], живший в нем, пришел в восторг от того, что ему подвернулась возможность сделать из девчонки звезду. «В ней было нечто колдовское, — вспоминает он. — Она казалась мне чем-то вроде чистого холста, на котором любой желающий мог написать какую угодно картину».