Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

И если какую-то часть души Грейс Келли привлекал к себе Дон Ричардсон с его нонконформистскими, богемными привычками, то другую ее половину столь же неодолимо влекло к светскому лоску и связям Клодиуса Шарля Филиппа. Эту сторону характера Грейс открыл еще Алекс д'Арси, когда он представлял ее своим знаменитым друзьям в «Аисте» и «Эль-Морокко». Более-менее прочно став но ноги в Нью-Йорке, девушка из Ист-Фоллз начала познавать соблазны большого города и вскоре обнаружила, что ее хорошенькое личико и обаяние способно открыть многие двери, которые оставались закрытыми для нее в Филадельфии.

Филипп начал свои ухаживания с шампанского. Он отправил Мартина Рискина, своего молодого помощника из банкетного зала, с бутылками по адресу «Мисс Грейс Келли, «Манхэттен-Хаус», и Рискин доставил их к двери молодой актрисы.

«Она была потрясающе хороша, — вспоминает Рискин, — однако держалась довольно надменно! А еще в ней было нечто такое, что показалось мне наигранностью. Иногда, даже у себя в квартире, она ходила в солнечных очках».

Будучи с Доном Ричардсоном, Грейс играла роль начинающей, но целеустремленной актрисы. С Филиппом она разыгрывала великосветскую даму. Том Хоган, еще один помощник Филиппа, вспоминает, что Грейс подчеркнуто держалась особняком, когда всей компанией они проводили уик-энд на ферме Филиппа у городка Пикснилл в долине Гудзона. Предполагалось, что гости будут соревноваться в приготовлении воскресного завтрака. Так они и делали, то и дело ныряя в огород, чтобы набрать овощей для салата. Там можно было увидеть, как Виктор Борж и Морис Шевалье соревнуются между собой, кто быстрее почистит картошку. Грейс держалась в стороне от всеобщего веселья. Тому Хогану нравилась подружка его босса, и он вовсе не находил в ней наигранности. Ее отстраненность он объяснял застенчивостью.

Разговоры между помощниками Филиппа начались только после того, как однажды во второй половине дня Грейс заметили разгуливающей по верхним этажам отеля без всякой косметики. «В номерах и бесконечных коридорах можно было играть в любые игры, — вспоминает Рискин, — и не быть Пойманным с поличным».

Бывали периоды, когда Грейс казалась чем-то вроде принадлежности отеля. Она часами просиживала в приемной офиса Филиппа, терпеливо дожидаясь, когда же тот наконец уладит свои нескончаемые дела и покончит с телефонными звонками. Хорошенькая молодая актриса подчас производила скорее впечатление жены, нежели подружки. Сорокалетний Филипп совершенно околдовал Грейс, однако, судя по всему, чары были взаимными. Под влиянием Грейс Филипп смягчил свой обычный резкий стиль, и его затерроризированные помощники отметили про себя, что в броне этого «железного» человека появились сентиментальные трещинки.

Шарль Орель, правая рука и доверенное лицо Филиппа, даже забеспокоился: ему показалось, что его босс уделяет Грейс слишком много времени и внимания. «Мы обычно позволяли себе по вечерам короткий отдых, пока в зале шел банкет, — вспоминает Рискин. — Мы садились у себя в офисе с бокалом шампанского и легким ужином, и Чарли заводил речь: «Бедный Филипп, — вздыхал он. — Он совершенно не знает, что ему делать с Грейс».

Филипп «Уолдорфский» представлял собой тот тип мужчины, к которому Грейс определенно питала слабость. Зрелый, опытный, и большой любитель пускать пыль в глаза, он осуществлял над Грейс привычные для нее с детства диктаторский контроль и руководство, смешанные с фантазиями и честолюбием, что были поразительно сродни ее собственными. Филипп вырос в Лондоне, во французской семье, и поэтому выработал у себя именно ту манеру говорить, которая бы соответствовала придуманному им самим титулу, которым он ужасно гордился.

«Его акцент сразу давал понять, что за человек перед вами, — вспоминает Джордж Ланч — между прочим, сам большой любитель покрасоваться на публике и один из нескольких знаменитых рестораторов, прошедших у Филиппа отличную школу. — Вы слышали французские обертоны и английские обертоны вперемешку с американскими вкраплениями, и все это вместе взятое служило для него как бы основой для соуса».

Филипп открыл для Грейс мир изысканных лакомств и еще более тонких вин, как бы продолжив традицию дяди Джорджа с его утонченными обедами. Еда, которой Ма Келли потчевала семью на Генри-авеню, была простой и обильной, чем-то напоминала стряпню немецкого крестьянского подворья. Кровяная колбаса с печеными яблоками были с детства любимым блюдом Грейс. Теперь же она училась разбираться в паштетах и французских винах. Помимо шампанского Мартин Рискин послушно таскал в «Манхэттен-Хаус» бутылки «Шато Марго» и другие premiers crus,[7] о которых он сам мог только мечтать.