Княгиня Ольга

— Истинно так, — выдохнули дружно больше двух сотен собравшихся на теремном дворе бояр, воевод, воинов. А градских старцев на сей раз в толпе не было. Все они слегли от немощи.

Подвиг княгини Ольги был отмечен в эти дни не только боярином Малком, но и теми горожанами, коим довелось быть на стене во время схваток с печенегами. Ее пурпурный плащ был виден со всех сторон крепостной стены. И всем было видно, как в княгиню летели десятки, сотни стрел, как ее чудесная сила, словно ветром, сносила их в сторону. И знал каждый воин, каждый горожанин, что эти стрелы могли поразить их, если бы великая княгиня не стояла под ними. Даже во время сечи киевляне слышали на стене, как Ольга требовала от врагов: «Целься в меня и только в меня!»

Теперь в тиши мирных вечеров очевидцы рассказывали — пересказывали все, что видели на стене за долгую осаду, и слушателями у них были не только киевляне, а многие русичи, сходившиеся в стольный град со всей Руси. И пришел час, когда христиане Киева воздали должное своей сестре по вере и в церквах прошли божественные литургии в ее честь. Первую такую литургию отслужил протоиерей отец Григорий. Эта литургия отличалась особой торжественностью и была приурочена ко дню Преображения Господня в начале августа. В проповеди на сей славной службе протоиерей сказал прихожанам, коих стояло в храме так много, что яблоку негде было упасть:

— Приближалось время, когда Иисус Христос должен был в последний раз идти в Иерусалим. И Он сказал своим ученикам: среди нас есть некоторые, кои до смерти увидят силу Царствия Божия. Через несколько дней Господь взял с собой Петра, Иакова и Иоанна и поднялся с ними на гору Фавор. И преобразился пред ними; и просияло лицо Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет. Когда Он говорил се, облако светлое осенило их; и се глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в котором Мое благоволение. Его слушайте!

Великая княгиня Ольга сидела во время литургии на царском месте. По просьбе отца Григория она была в том же пурпурном плаще с белоснежным капюшоном. Ее видели все прихожане. Когда же отец Григорий закончил проповедь во славу Иисуса Христа и великой княгини Ольги, плащ на ней источило пурпурным облаком и он стал белым, как первый снег, а вместо капюшона над головою Ольги воссияло золотое облачко. И в храме взлетели под купол возгласы восторга:

— Слава, слава великой княгине!

Она же опустилась на колени и, подняв лицо к образу Софии — премудрости, молилась и плакала. Слезы лились невольно и были сладкими. К ней подошел ее любимый внук — отрок восьми лет Владимир — и тихо спросил:

— Бабушка, зачем ты плачешь?

— Сие есть слезы радости, внук мой любый, — ответила княгиня.

Она поднялась на ноги, сошла с царского места и с амвона и, минуя молящихся, направилась к вратам храма, и следом за нею шли отец Григорий и другие священнослужители, и потянулись прихожане. Процессия вылилась из храма на площадь, потекла по ней, обретая все новые людские потоки. Так и шли с торжественным пением киевляне за своей матушкой княгиней, кою озарило чудом

Божественного Провидения. Ее белый плащ излучал свет, и от этого света преображались лица горожан. Никто из них не ведал, куда держала путь княгиня, все шли за нею, исполненные великого восторга. Она же в сей час восходила на путь, ведущий в Царство Небесное.

После долгого крестного хода по всем улицам и площадям стольного града княгиня Ольга привела горожан на теремной двор, взошла на красное крыльцо, подняла руку и, когда наступила тишина, сказала последнее:

— Слушайте все! Дети мои, я ухожу от вас. Радейте за Русь — матушку, за святую Русь, защищайте ее от ворогов и не вспоминайте меня лихом. — Она трижды поклонилась горожанам, взяла отца Григория под руку и скрылась с ним в тереме. В сенях сказала: — Святой отец, проводи меня в опочивальню.

Отец Григорий помог подняться Ольге на второй покой, ввел ее в опочивальню. Следом за ними вошли многие придворные боярыни. Но княгиня попросила их уйти. А как они удалились, легла на ложе. Отец Григорий поправил ей подушки под спиной, сам присел рядом.

— Отдохни, матушка, ты умаялась.

Она же ему сказала без чувства печали и горечи, но почти торжественно:

— Да, я устала, святой отец, и больше уже не встану. Ты же будь со мною рядом. Только тебе вручаю свое бренное тело, ежели Господь Бог возьмет мою душу.

— Матушка княгиня, не говори всуе. Еще не все исполнено тобою в земной юдоли, — возразил отец Григорий.

— Все, все, мой несравненный друг и отец. Вот только дождусь сына, дабы простить его за вольности. Вот только благословлю внуков на дела государственные. Да испрошу прощения у Малуши, чистой души. — И княгиня Ольга умолкла, откинула голову на подушки и чуть отвернулась от отца Григория.

Малуша уже давно была в княжеских теремах. Пока печенеги были под Киевом, она с небольшим отрядом воинов успела уйти в Искоростень и там прожила до конца осады стольного града. И теперь она вместе с отцом Григорием коротала время посменно близ княгини Ольги, с которой давно породнилась.