Княгиня Ольга

Белгородцы собрались на площади и потребовали от воевод изловить татей. Те знали, что это их воины ведут разбой. И потому послали белгородского сотника Лося к Свенельду за повелением: что делать с воинами, впавшими в разбой. Знали же в дружине, что главный воевода нанимал тех воинов и без его слова волоса не смели тронуть на голове у варягов.

Главный воевода принял белгородца в своих палатах на Подоле. Он уже давно оправился от тяжелой раны, полученной под Искоростенем. Рука, рассеченная князем Малом, срослась, он владел ею и даже мог держать меч.

— Кланяюсь тебе, воевода — батюшка, — начал почтительно Лось, — И жду твоего совета.

Свенельд провел сотника в трапезную, усадил к столу, велел слуге принести мяса, хлеба, виноградного вина, кое привозили воеводе с острова Святого Еферия. Как выпили по чарке вина да сотник поел, так воевода спросил:

— Поди, теперь и поговорить можем?

— Можем, воевода — батюшка, — ответил поздний гость.

Молодого сотника Лося Свенельд запомнил по Искоро — стеню. Там он не раз показывал силу и смелость, когда дружина пыталась одолеть крепостные стены. Еще Лось был молчалив и верен воеводе. Да Свенельд проверил: верен ли?

— Ты из Белгорода когда примчал?

— Токмо что из седла. Еще и конь не остыл.

— Какой же тебе совет нужен, сотник?

— Вольничают те воины, воевода — батюшка, кои недавно из норманов пришли.

— И как вольничают, с девами кураж ведут?

— То-то бы знатно было. Иную игру затеяли. Заявили, что мечи у них закоростели. Так они… — сотнику Лосю было трудно сказать правду. Знал он, что Свенельд не поверит. — Так они иные вольности взяли.

— Какие же? — нетерпеливо спросил Свенельд.

Сотник вина глотнул и выдохнул:

— Людишек по ночам тревожат.

Воевода понял, что, ежели не узнает правды, ему же хуже будет, потребовал:

— Говори, сотник, правду. Не подавлюсь же!

— В разбои пустились, грабят купцов, и наших и чужеземных, и даже смердов обирают, — выложил Лось все, что нужно, и чару схватил, жадно одним махом опорожнил, будто век не пил.

Свенельд никак не отозвался на услышанное. Он понимал, что ежели воин ударился в разбои, то это уже не воин, но тать. И его надо изловить, примерно наказать, а то и живота лишить. Но было у Свенельда тому воину и оправдание. Издавна варяги тем и промышляли, что по праву сильного отбирали имущество у слабого. За что же винить воина? Только за то, что он сильнее других людишек? Но волк убивает зайца или косулю, и его не винят за то.

Опять же великая княгиня Ольга, введя свои уставы, так притеснила воинов, что им дышать нечем стало. Запретив дружинам ходить осенью и зимой в полюдье за сбором дани, Ольга лишила воинов возможности взять у слабого то, что он мог по праву сильного. Не могли теперь воины погреть руки чужим добром, повольничать в погребах и кладовых, поиграть с девками и молодицами. Да мало ли чего желанного лишила княгиня Ольга воинов и воевод, утвердив свои уставы. Петлю накинула княгиня на шею дружины, да и на его, Свенельдову. Как было просто и ладно жить при князе Игоре. Водил Свенельд своих воинов в полюдье, брал что нужно и сколько нужно у чуди, у мери, у вятичей и родимичей и многих других малых народов и племен Руси. И никто из них не возвышал голоса, все были покорны, потому как знали, что против сильного у них нет прав. А когда кто поднимался на бунт, тех он же, Свенельд, усмирял железной рукой. Весь порядок порушила княгиня одним махом, считал воевода. И все случилось после Искоростеня, после наказания древлян. О, как она была там хороша, истинная дочь бога войны Перуна.

А после поездки по державе с этим христианским попом Григорием ее будто подменили. Свенельд был твердо убежден, что не своим умом Ольга повернулась к добродетельной жизни, а повел ее в обитель добродетели и ханжества этот раб Божий Христов. Свенельд негодовал, но проявить свое недовольство открыто у него не хватало мужества. Он же не мог потребовать от великой княгини отменить уставы, угодные народу, и ввести новые, кои были бы во вред тому, ущемляли бы права русичей, делали их жизнь нищей. Нет, Ольга на сие не пойдет. Ей дороги мир и благоденствие, кои царили в державе уже более пяти лет.

Пытался Свенельд и другим путем добыть себе свободу действий. Многажды говорил на совете старейшин и воевод о том, что пора идти на покорение тех вятичей, кои еще вольно живут в обширном северном крае, богатом пушным зверем, дичью, рыбой и многими иными лесными и речными дарами. Ольга и тут перекрыла Свенельду дорогу.

— Зачем нам покорять их, коль они мирны, — заявила Ольга с трона в гриднице. — Их торговые гости ходят к нам с пушниной, наши к ним с иными товарами, всем прибыток. А мир для державы дороже всего. Вот и будем его беречь.