Князь Арнаут

В общем, в сивую, то есть, конечно, пегую, кобылу верится с трудом. Зато не подлежит никакому сомнению тот факт, что братство Храма создало крупнейшую в тогдашнем мире банковскую сеть, члены его активно занимались ростовщичеством, что не только монахам, но и вообще христианам в ту эпоху строжайше запрещалось.

Ну и, разумеется, самое интересное. Поклонялись ли храмовники Сатане? Ответ предельно прост — да! Это установлено с большой степенью точности — они молились дьяволу! Объектом поклонения храмовников являлась голова человека молодого или... старого, носившего бороду или... бритого. (Вероятно, такой разброс в свидетельских показаниях, полученных на допросах, объясняется тем, что у головы было два... или три... или четыре лица. Подобный факт, безусловно, не может не затруднять идентификацию внешности божества).

Однако одной головой дело не ограничивалось, имелось и тело; причём, по одним сведениям, у него насчитывалось четыре ноги, по другим... ни одной. Первое, то есть то, у которого было четыре, походило на кошачье... или свиное. В общем, сатана, которому молились тамплиеры, принимал облик кошки (конечно, чёрной) или свиньи. Масть этого животного точно не установлена, зато есть интересные сведения относительно головы — она, забальзамированная, по всей вероятности, принадлежала... первому магистру ордена мессиру Юго де Пайену.

Просто невозможно представить себе, чтобы такое существо не носило никакого имени. Разумеется, было и имя — Бафомет. При ближайшем рассмотрении оказывается, что Бафомет (Baphomet) есть не что иное, как... Магомет (Mahomet). Итак, одним из имён дьявола на провансальском и каталонском диалекте стало имя пророка мусульман. Ничего удивительного, ведь старинное французское название мечети mahomerie на языке южных французов звучало как baphomerie или bahomerie.

Установить это удалось благодаря литературному памятнику XIII века. Рыцарь-храмовник, автор поэмы «Гнев и скорбь», написанной после 1265 г., когда орден потерял Арзуф, как раз и называет Магомета Бафометом. Вот одна из фраз, приведённая М. Мельвилль: «Ils feront une baphomerie du mouster de Saint Marie». Перевод таков: «Они (сарацины) превратили монастырь святой Марии в святилище Магомета (мечеть)». Подобная конверсия имела место как с той, так и с другой стороны, христианские церкви становились мечетями, а мечети — христианскими храмами. Вот другая: «Е Baphomet obra de son poder», то есть «Магомет засиял в своей мощи». Ясно, что речь идёт не о дьяволе, а о пророке Ислама, последователи которого не просто теснили, а буквально готовили погибель крошечному христианскому королевству в Святой Земле.

Разумеется, рыцари, как и подавляющее большинство нормальных, не страдающих психическими заболеваниями людей, были далеки от эталона святости. Интересно, что спустя почти тридцать лет после выхода в свет вышеупомянутой поэмы, в 1294-м, когда к власти пришёл последний великий магистр Храма, уроженец Бургундии Жак де Нолэ (обычно его называют де Молэ (de Molay), но у Дю Канжа в справочнике «Фамилии Утремера» приводится именно вариант de Nolay), в штаб-квартире ордена в Акре партия южан имела очень большой вес. Сумев заручиться их поддержкой, брат Жак сделался главою ордена и начал наводить там порядок. Нравы действительно были очень вольными. В частности, братья-рыцари стали слишком уж образованными, они все поголовно выучились читать (страшный грех) и — о ужас! — какой-то грамотей перевёл на мирской французский Священное Писание! Он, называвший себя простым воином, велел сжечь все находившиеся в пользовании братии еретические (опять это слово!) книги, в частности произведения Овидия и Горация.

В общем, не каждый следователь осмелился бы с такими доказательствами вины обвиняемого обратиться в суд. Однако папскую курию Клемента Пятого и королевский суд Филиппа Красивого это, похоже, не смущало. Перечень выдвигаемых обвинений насчитывал целых восемь пунктов. Вот некоторые из них.