Князь Арнаут

Сегодня, находясь при кончине дней своих, в последний раз окидывая взором пройденный путь, я, коментур[1]братства бедных Рыцарей Храма Соломонова, Иосцелин Антиохийский, спешу завершить моё сказание о славных рыцарях, что завоевали сей благодатный, сей райский уголок земли, о Священной бойне, которую они вели с полчищами исмаиловыми, о великой беде государству латинян в Святом Городе Иерусалиме и разрушении царства Левантийского, о доблестных королях его, князьях и о рыцаре Ренольде из Шатийона.

В повести своей расскажу я вам и о безбожных язычниках турках, и о вероломных схизматиках грифонах, и о других многих, кои недостойны ни имени христианского, ни слова доброго, а то и вовсе о них упоминания.

Конец мой близок, хотя, в благодарение Господу нашему Иисусу Христу, теперь на восьмом десятке лет, отпущенных Им мне, тело моё ещё не оскудело силами, зрение всё так же остро, как и в годы юности моей, а рука не менее тверда, чем когда-либо раньше. Не без гордости говорю я вам это, ведь строки сии пишу я сам, не прибегая к услугам писца.

И всё же ныне я, как и сказал вам уже, при последнем часе моём.

Но, стоя здесь, на пороге вечности, я ликую, ибо дело моё закончено, труд мой завершён. Тут, в граде Антиохийском, по воле Господа я впервые увидел свет тут и скончаю дни мои, встречая кривую старуху с косой не на смертном одре, а, как и подобает воину, — с мечом в руке.

Но свет радости моей омрачён ныне тем, что недолго осталось собору Святого Петра носить крест на куполе своём, граду моему цвести, а жителям его славить Христа. И хотя ныне дела воинов Божьих видимым образом повернулись к лучшему, — ведь град, где претерпел Господь за грехи наши, вновь обретён для тех, кто славит имя его, — ведомо мне, что близок час, когда утрачен будет он навеки[2]. И затем вскоре придёт черёд и граду сему, где впервые человек назвался христианином[3].

Всю землю эту проглотят нечестивые сыны Агари, ибо несть им числа. Огнедышащая Преисподняя, имя которой Вавилон, изрыгнёт тьмы их и тьмы. И поставит дьявол во главе их слугу своего, глумливого раба, что поднят будет до высот трона.

Но то есть промысел Божий, а наши дела суть человеческие. И потому я преисполнен радости Ибо умру, не испив чаши позора.