Князь Барбашев (СИ)

Сначала он заскочил в Березичи. Заслушал Германа о проделанной работе и остался доволен. Вотчина содержалась в порядке (немецкий орднунг, однако). За счёт унавоживания и травосеяния, к которому у немца неожиданно проснулась нестерпимая охота и интерес, урожайность ржи удалось дотянуть до сам-6, что позволило сделать неплохие запасы хлеба с одной только барской запашки. А оброк в размере четверти ржи, четверти овса и два алтына денег с каждой обжи принёс чистого дохода по сорок четвертей зерна и восемьдесят алтын, то есть два рубля и сорок две новгородки, что было очень даже прилично: большинство помещиков имели со своих владений всего рубль, от силы полтора дохода в год. К тому же сеянные травой поля и покосные луга дали не виданные ранее три сотни копён сена (а ведь в первый год едва сотню подняли!). В переводе на пуды это дало тысячу пятьсот пудов зелёной массы, что позволяло спокойно прокормить два десятка коней. А поскольку вся конюшня состояла из семи лошадок и пяти жеребят, то Герман, не долго думая, продал излишки сена по цене деньга за пуд, что дало вотчинной казне ещё шестьсот денег или три рубля. На коров же и иную живность вполне хватало тех копен, что достались князю по оброку. В общем, вотчина в этом году, с вычетом государевой подати в 30 алтын, обогатила князя на четыре рубля с хвостиком.

К тому же, силами бобылей, живущих в деревнях и питающихся работой "меж двор" Герман закончил-таки строительство "стекольного завода" и теперь там во всю распоряжался дорвавшийся до самостоятельной работы Брунс. С ним Андрей так же обстоятельно обговорил будущее производства и наказал Герману оказывать любекчанину всю возможную поддержку. Плюс немцу было велено продумать об увеличении сенокосных угодий, так как, не облагаясь налогом, они приносили в казну чистую прибыль большую, чем сама вотчина. Впрочем, Андрей и сам понимал, что из Березичей выжато практически максимум. Сам же заселил под самое не могу. Так что реальное увеличение доходности стоило ожидать только после пуска стекольного заводика.

Из Березичей отправились прямиком в Усолье.

Тут тоже чувствовалась хозяйская рука. Дом был обустроен, и в нём поддерживалась чистота и порядок. Сам Ядрей заявился на следующий день. Солеваренный промысел рос и креп. Хорошо показала себя вновь построенная варница, дающая около 20 пудов соли в день, что уже принесло за год почти 5,5 тысяч пудов (варничный-то год помене будет, паводок да ремонт с обслуживанием своё берут). И это был явно не предел. Ядрей, волнуясь, объяснил, что благодаря большой насыщенности рассолов суточную выварку можно поднять до 70 - 120 пудов (и это он ещё не знал, что Строгановы в этих местах добьются вообще гигантских цифр в 150-210 пудов в день). Но даже нынешние темпы дали бы Андрею 220 рублей только с одной варницы. Но варницу обслуживают люди, а им надобно платить за работу, плюс налог в рубль с варницы, да добавьте судовые издержки при транспортировке - вот и получается, что чистого дохода только треть и остаётся. Много это или мало? Да скорее много: боярин за должность 62 рубля в год получал, а простой дворянин, как уже говорилось, с поместья на 1-2 рубля в год существовал. А ведь были ещё свои варницы и доли в делах. Хотя с войны и пиратства, следует признать, он всё же больше заработал.

А неугомонный Ядрей уже предлагал целый бизнес-план. Поскольку рассол шёл хорошо, то на одну скважину можно было вполне поставить ещё три-четыре варницы. Быстро прикинув в уме порядок получаемых цифр, Андрей без раздумий дал согласие потратить доходы от продажи соли на строительство. И то: лучше вложиться сейчас, когда есть, так сказать, левая подработка, чем потом изыскивать лишние деньги. Он и так разом выбился в "лучшие люди" (как прозвали владельцев трёх и более варниц), а такими темпами ещё больше в отрыв уйдёт. Зато, когда на земли сии положат глаз Строгановы, ему будет, чем давать им от ворот поворот. Богатых земель и без Соликамска хватает, пусть там свою вотчину строят.

После Ядрея в гости пожаловали Иоганн и Игнат. Тут тоже всё было описано в радужных тонах. Да, медь они-таки нашли. На Григоровой горе, что стояла недалече от Усолки, только выше по течению Камы, а Пыскор-то, наоборот, стоял ниже по течению. Потому-то его искатели в первый год ничего и не отыскали, что совсем не там искали. Но исправились и нашли, и теперь точно можно было начинать своё литейное производство.

- Прости, княже, но почто нам новый немец, мы уже своих медников отыскали, - опустив взгляд, сказал Игнат.

- И что? Одно другому не помеха. Надобно мне, что б немец тот обучил наших мужиков главному, то, чего они не умеют: доменную печь ложить и на ней работать. Дабы, когда железо отыщем, не дедовским обычаем, а по-умному дело делали. И пушки чтобы лить обучились. И то мне к зиме надобно. Что б без немецких глаз орудия для ладей наших отлить, ибо не простые пушки те будут.

- А ныне что?

- А ныне пусть как есть льёт. Пушки лишними не будут.

Побарабанив пальцами по столу, князь вновь обратился к послужильцу: