Князь Барбашин (СИ)

Андрей на миг завис, а потом радостно улыбнулся и закивал головой. Ну да, конный завод фон Штайнов действительно прислал ему очередную партию хороших тяжеловозов. После перемирия Юрген, получивший в боях тяжкое ранение, отчего уже никогда не сможет взять в руку меч, с головой ушёл в управление большим хозяйством, которое тоже пострадало от прошедшей войны. Но, слава богу, мастера коннозаводчики остались целы, а коней для развода помог прикупить Андрей, одолжив рыцарю нужную сумму денег, ведь на фон Штайнов никак не распространялись те ограничения, что вводились европейцами для русских по поводу продажи годных для армии конных пород. Спустя короткое время поместье фон Штайнов избавилось от долгов и стало одним из самых процветающих на восток от Кёнигсберга. Что не удивительно при наличии такого рынка сбыта, как Русь. Правда Агнесса вынужденно засиделась в невестах, ожидая, когда брат накопит ей на достойное приданное (ведь кому нужна пусть умная и красивая, но бесприданница?). Князь, пользуясь оказией, несколько раз заезжал к ним в гости: и контроля совместного дела ради, и общения с умными людьми для. И предсказуемо всё это окончилось тем, что однажды князь и девушка оказались на одном ложе.

Но всё это к делу не относится. А вот пара превосходных арден, доставленных Андрею совсем недавно, очень даже. Статные тяжеловозы приглянулись Немому, а вот их цена явно нет. И, похоже, ушлый князь придумал, как выманить их из андреевых рук задёшево.

– Помню. И что с ними?

– С ними ничего, – хмыкнул Шуйский. – Зато мои люди полонили тут кое-кого, кто себя учителями обозвал. Могу обменять всех скопом на ту пару.

– Побойся бога, дядя, цена холопу алтын, а тем коням – сто рублей не цена.

– Ну ин ладно. "Попашут землицу, дай бог, не сразу окочурятся", – произнес Шуйский, сделав вид, что собирается уходить.

– Ой, дядя, – усмехнулся Андрей. – Не хитри. Ясно же, что лошадки те тебе приглянулись, а холопы новые нет. А давай так – все учёные холопы и книги, что мы во дворце найдём мне, а лошади тебе.

– А государю что скажешь? Он к книжному делу тоже охочь.

– Так они же не по-русски писаны.

– И что? Вон, Максима Грека из самого Афона пригласили, дабы греческие да латинские книги, что в загашниках дворца хранились, переводил.

– Так вот так и скажем: взяли, мол, государь перевести и тебе подарить уже с переводом. Так даже лучше выйдет. Ну что?

– По рукам, племяш. Вот только как дворец брать будем?

– Впервой, что ли? – махнул рукой Андрей. – Да и не верю я в их твёрдость. Сдаётся мне, если пообещаем крымцам уйти – сдадутся безропотно. Понимают ведь, что ныне им не устоять.

– Что же, вот завтра и проверим. А пока зови-ка слуг, а то стол опустел бесстыдно. Да и Мишу давай покличем.

– И то верно. Зачем отказываться от хорошей выпивки в хорошей компании!

Получилось же именно так, как Андрей и думал.

Едва стихли пожары, на улицы выгнали взятых в плен горожан и те принялись рыться в трупах погибших, разыскивая драгоценности. Доставали кольца, золотые блюда, мешки с золотом и серебром, золотые цепи и браслеты. Многое было порчено огнём, но многое и осталось нетронутым.

А вот с уборкой трупов получилось не очень. Не справлялись с этим пленники. Смрадный дух от разлагавшихся мертвых тел постепенно травил воздух и убивал последнюю веру осаждённых. Дышать с каждым днём становилось всё трудней и трудней, и тогда по приказу большого воеводы к делу присоединились и воины. Рылись общие глубокие ямы, а часть тел просто сбрасывалась в Булак и Казанку, по берегам которых стояли воины с баграми, не давая телам организовать заторы. В результате общими усилиями бывший город был очищен, а моровое поветрие не поразило осаждающие войска. Хотя и обычной дизентерии хватало. Дворянская вольница это вам не стрельцы Камского полка, так что животом маялись многие.

Ну а когда с телами было, наконец, покончено, пришло время поговорить и о сдаче защитников дворца. Сафа-Гирей, не ставший в этой ветке истории спасителем Казани, волчонком смотрел на воевод, прекрасно понимая, что силы не на его стороне. Ему не хотелось отдавать черемис, ведь подобного предательства они Гиреям не простят, но на другой стороне весов была его собственная жизнь. То, как русские разделались с посадом, впечатлило всех, и угроза сжечь и сам дворец с его обитателями воспринималась всеми вполне реальной. Он, конечно, попытался слегка поторговаться, но под нажимом "весомых" аргументов быстро сдулся и согласился на все выдвигаемые условия.

На следующее утро отряд крымской гвардии во главе с юным Сафа-Гиреем покинул расположение ханского дворца, а вместо них внутрь вошли русские ратники. Андрей, вместе с остальными воеводами наблюдавший за процессом, внезапно тронул коня, и когда крымская "делегация" поравнялась с русской, мило улыбнулся и, помахав рукой, вымолвил:

– Прощайте, Сафа-Гирей! Желаю вам быть более удачливым в борьбе за бахчисарайский трон.