Князь Барбашин

Целый день сотня тряслась верхом под палящими лучами солнца, но лишь раз им удалось засечь вражеского лазутчика, хотя схватить его они и не смогли. Возможно, раненный стрелой, он и окочурится где-нибудь под тенистым деревом, но лучше предположить, что счастье улыбнётся этому конкретному урусу и в крепости вовремя узнают об их приближении. Вон и мурза, которому донесли про происшествие, подумал именно так и велел сотне идти внахлёст, в надежде успеть захватить ворота изгоном, Благо до крепости оставалось всего ничего, и шанс обогнать пешего у конных был неплохой.

Увы, они не успели.

Выскочив из-за леса, казанцы сразу же рванули к бревенчатым стенам, и чем ближе они подъезжали к городу, тем сильнее ускоряли бег своих коней. Но тут сверху, с колокольни, полились частые, необычные удары большого колокола. И крепость словно ожила: на стенах появились головы тревожно выглядывающих людей, а ворота, до того полуоткрытые, с глухим стуком захлопнулись раньше, чем конники подскочили к ним. Передовой отряд, с диким, бешеным воем, гиканьем и свистом подскакал к стенам крепости, с которой тут же в них полетели камни и метнулись стрелы. Татарские кони шарахнулись, а всадники стали торопливо поворачивать обратно. Оставив у стены нескольких трупов, татары отскочили на безопасное расстояние. Захватить крепость изгоном не получилось, так что предстояло разбить лагерь и готовится к долгой осаде.

С утра воины, ведомые мурзой, стали приближаться как можно ближе к стенам, подтаскивая за собой орудия. Высокий, худой татарин в стёганном халате, но египетской железной шапке на голове, закрытой кольчужным подшлемником, руководил всей операцией, нервно покусывая длинный свисающий ус. Наконец оптимальная дистанция была выбрана и орудийная прислуга вместе с рабами принялась устанавливать пушки. Работа эта была не быстрая, в чём Наиль убедился сам, когда после обеда его сотне поручили прикрывать работающих артиллеристов.

Гарцуя за спиной у рабочих, казанец с интересом рассматривал это изобретение шайтана, так изменившее привычную войну. Радовало одно: в этот раз огненные гостинцы достануться урусам.

В крепости тоже понимали всю опасность. Со стены жахнули из однофунтовой гафуницы, но ядро не причинило казанцам вреда. Да и последующая редкая стрельба больше нервировала лошадей, чем приносила реальный урон.

Наконец установка орудий была завершена, и канонир принялся самолично наводить каждую пушку на цель. После, схватив запальник, он пошёл от одного орудия к другому, поочерёдно стреляя из них. Каменные ядра со страшной силой ударились в городские стены и ворота, во все стороны плетели щепки. Радостно загомонили воины. Ещё бы, ждать, пока кто-то сделает пролом в стене куда лучше, чем штурмовать те же стены с помощью лестниц.

Вот только ждать пришлось целых два дня, пока под нерерывными ударами первыми не выдержали ворота.

С криками торжества татары бросились вперёд. Да не тут-то было! Понимая, что ворота долго не выдержат, защитники крепости умудрились соорудить сразу за ними глухую деревянную стену, справедливо полагая, что до конца осады воспользоваться ими они вряд ли смогут. Так что ворвавшиеся в воротный проём казанцы прорваться дальше в крепость так и не смогли. Но штурм на этом далеко не окончился: казанцы не прекратили натиска и, лишь добавив лестниц, снова послали воинов вперёд.

Лестницы у татар были самые разные: с перекладинами связанными верёвками и сбитыми из гвоздей. Они выдвигались на стены одновременно со всех сторон, дабы уменьшить число защитников, вынужденных растянуться по всей стене. А казанцы лезли и лезли вперёд подгоняемые звуками боевых барабанов.

Защитники сталкивали жердями каждого, кто подымался к ним, да и сами лестницы тоже пытались сбросить вниз. Они выливали на головы поднимающихся ведра кипящей воды и бросали камни и брёвна. И всё же кое-где на стене возникали жаркие схватки, и тогда воеводе приходилось оперативно бросать в те места свои куцие подкрепления, дабы отбить приступ.

В этот раз урусы отбились, но силы их были истощены, а осада, наоборот, продолжилась. Штурмов больше не было, но целый день по крепости палили из пушек, ломая ядрами крепкие стены. Рано или поздно, но обстрел должен был принести свои плоды, и вся надежда у защитников оставалась лишь на подкрепления, которые обещались прислать ещё по весне…

* * *

Наверное, быть неудачником и вправду у некоторых людей на роду написано. И Иван Фёдорович Щереда-Палецкий, по-видимому, именно к таким неудачникам и принадлежал.