Князь Барятинский. Второй курс. Перед рассветом

— А вот господин Юсупов так и не появился, — не отводя от меня пристального взгляда, закончил Платон. — Его матушка чрезвычайно беспокоится. Если не ошибаюсь, сейчас она — на приёме у Калиновского.

— Вместе с Илларионом, очевидно, — кивнул я.

— Именно. Вы, вероятно, догадываетесь, какими последствиями грозит Василию Фёдоровичу исчезновение курсанта. За каждого из своих подопечных господин Калиновский отвечает головой. В связи с чем повторяю вопрос: вы ничего не хотите рассказать, ваше сиятельство?

— Да с чего ты взял… — предпринял очередную вялую попытку я.

Платон вздохнул:

— С того, что я вас слишком хорошо знаю! И готов поставить медный грош против императорского трона, что вы приложили руку к этому исчезновению.

— Всё нормально, Платон, — сказал я. — Ситуация под контролем.

Учитель поднял брови. Но сказать ничего не успел. В дверь аудитории нетерпеливо постучали, и в ту же секунду она распахнулась.

— Будьте любезны, уберите глушилку, Платон Степанович, — сказал раскрасневшийся Калиновский.

Глава 2

Платон щелкнул пальцами. Глушилка исчезла.

— Приветствую, господин Барятинский — сказал ректор.

Я вежливо поклонился.

— Могу узнать, о чём вы тут беседовали в уединении?

Я покачал головой:

— Увы. Уединенные беседы не предполагают откровений.

— Хорошо. Тогда я задам вопрос напрямую. Что случилось с господином Юсуповым?

Я пожал плечами:

— Я уже говорил Платон Степановичу. Я — не господин Юсупов, и на этот вопрос ответить не могу.

— То есть, вы не знаете?

— Нет.

— Вот как? — Калиновский прищурился. — А если я попрошу вас принести магическую клятву?

Клятвы в этом мире — дело серьёзное. Тем более — магические. Ими не разбрасываются. Что бывает с теми, кто разбрасывается, я наблюдал своими глазами.

— Я могу поклясться лишь в том, что ситуация под контролем, — повторил я то, что уже сказал Платону. — Вам не о чем беспокоиться, Василий Фёдорович.

— Не о чем⁈ — взвился ректор. — Вы, возможно, просто не отдаёте себе отчёт, что происходит, господин Барятинский? Так извольте, я расскажу. С территории академии бесследно исчез курсант. Его мать — чей иск в адрес господина Хитрова о причинении увечий её сыну, к слову, никто не отменял, — рыдает сейчас у меня в кабинете. Его дядюшка хлопочет вокруг невестки, а мысленно наверняка потирает руки. Уж теперь-то, полагает он, занимать пост ректора этого достославного заведения вашему покорному слуге осталось считанные часы! Хотя, и чёрт бы с этим, — Калиновский всплеснул руками. — Произошло немыслимое: пропал курсант! Беспрецедентный случай в истории академии! Да если бы мне предложили сейчас покинуть свой пост в обмен на то, чтобы увидеть господина Юсупова живым и здоровым, я согласился бы немедля! А вы, господин Барятинский, утверждаете, что ситуация под контролем?

— Именно, — кивнул я. — И надеюсь, что скоро вы получите подтверждение моих слов.

Я посмотрел на часы — семейную реликвию, доставшуюся мне в наследство от Александра Барятинского.

Калиновский машинально извлек из нагрудного кармана собственные часы. Откинул крышку, взглянул на циферблат. Сказал зачем-то:

— Сейчас восемь часов пятьдесят пять минут.

— Благодарю, — кивнул я. — Мне это известно, только что увидел.

Наступила тишина. Калиновский и Платон смотрели на меня. Я молчал — добавить к уже сказанному было нечего.

Калиновский постепенно начал становиться пунцовым.

— Господин Барятинский… — снова гневно заговорил он.

Но тут в дверь аудитории опять постучали. Совсем не так, как перед тем стучал Калиновский. Вежливо и предупредительно.

— Да, — недовольно сказал ректор.

Дверь открылась. Заглянул секретарь Калиновского —худощавый долговязый дядька в нарукавниках. Поклонившись, пробормотал:

— Покорнейше прошу простить за то, что прерываю беседу…

— Ничего, — кивнул Калиновский, — это не самая приятная беседа, поверьте. Что у вас?

— С вашего позволения, Василий Фёдорович, прибыл курьер…

— Что-то срочное? — Калиновский нахмурился.

— Не могу знать, Василий Фёдорович. Он, извиняюсь, прибыл не к вам…

— А к кому? Что вы мне голову морочите? Говорите толком!

Я едва ли не впервые в жизни видел Калиновского таким взвинченным. Секретарь, кажется, тоже.

— Курьер прибыл к их сиятельству госпоже Юсуповой, — пробормотал он. — Сказал, что ему доподлинно известно — её сиятельство находятся здесь. А дело, мол, безотлагательное. Требует срочно пропустить его к госпоже Юсуповой.

— Вот как, — Калиновский нахмурился ещё больше. — Но вы не пропустили, разумеется?

— Как можно, Василий Фёдорович! — Секретарь прижал руки к груди. — Без вашего дозволения в ваш кабинет — ни в коем разе! Велел обождать в приёмной, а сам — немедленно сюда-с.

— Правильно сделали, благодарю. Возвращайтесь в приёмную. Я скоро буду.

Секретарь поклонился и исчез за дверью. А Калиновский повернулся ко мне.

— Константин Александрович. Верно ли понимаю, что явление курьера к госпоже Юсуповой — одна из составляющих того подтверждения ваших слов, которое вы упомянули?

Я неопределенно повёл плечами:

— Вероятно.

— Что ж, в таком случае — подойдите ко мне. И вы тоже, Платон Степанович.

Мы с Платоном подошли к Калиновскому.