Князь Благовещенский

Самойлов глянул на экран одноразового телефона, несколько раз перечитал сообщение и неожиданно даже для себя выругался. Восхищенно – смогли-таки!

Проходящая мимо молодая мамочка, буксирующая укутанного по брови карапуза, неодобрительно поджала губы. «А с виду такой приличный мужчина!» – сообщил ее взгляд.

«Мужу претензии предъявляй!» – ответно отзеркалил Глеб. Сунул телефон в карман длинного пуховика и торопливо двинулся к своему «Москвичу». Напряжение, еще минуту назад владеющее им полностью, стало растворяться, сменяясь, как ни странно, опустошением. Казалось бы, с чего это? Дело сделано, очередная задача промаркирована галочкой. Облегчение подошло бы больше.

Антошин вышел на связь несколько дней назад. Каким-то образом, даже находясь в плену, он умудрился получить доступ к телефону. Первое сообщение явно было установочным и пришло на личный номер следователя. Ни одного слова оно не содержало, вместо него на экране отображалось только двоеточие и закрытая скобка.

Привычный символ – окончание любого сообщения от боярина-иномирянина. Называл он его английским словом «смайл» и утверждал, что сочетание этих двух знаков в его родной Параллели используется для отображения эмоций в переписке. Еще одна причина, по которой Самойлов запрещал себе проявлять любопытство в отношении родного мира Игоря. Слишком уж тот был странным.

Зато и ошибка исключалась – больше никто в мире не мог отправить ему такой знак.

Вторым сообщением, с другого, кстати, номера, пришло название гостиницы, в которой – а ведь уже почти три месяца прошло! – на них напал ватиканский палач. Благовещенский «Албазин» был примечателен еще и тем, что жил вне законов рентабельности, используясь больше как загородный клуб для княжеской семьи и их знакомых, нежели по прямому назначению. Там селили важных гостей, дипломатов и почетных пленников, поскольку раскинувшаяся на несколько гектаров территория возле реки охранялась не хуже режимного объекта. Именно там сейчас проживали беглый немецкий пророк и его видящий, имеющие не очень понятный статус: то ли гости, то ли пленники. Через них Игорь обычно и передавал информацию.

Уже тогда следователь почувствовал подвох. Какой-то нехороший запашок шел от этого послания, от самого факта, что Антошин использовал куда менее надежный канал связи, чем у него уже имелся. Не потому ли, что информация должна была пройти мимо Экхарта? Человека, который был полностью посвящен в дела благовещенского пророка?

Он не стал никого информировать, в том числе и воеводу с князем. Хотя и рисковал милостью владетеля – все, что касалось плененного родича, требовалось максимально быстро доносить до его ушей и глаз. Но он решил посмотреть, что будет дальше. И не прогадал.

Третье сообщение содержало в себе только дату и время, а четвертым Игорь прислал шараду. Самую настоящую загадку в виде рисунка, исполненного все теми же специальными символами. Точнее, двух рисунков. На разгадку Глеб не потратил много времени, и когда озарение наступило, выматерился в голос. К счастью, в тот момент он сидел в машине, а не дома с ребенком на коленях.

Было отчего. Первая картинка схематично, но узнаваемо, изображала средневековый шлем, который любили носить латники Тевтонского и Ливонского орденов. Ведро, как называли его мальчишки на уроках истории. В таких щеголяли рыцари, отправленные на дно озера новгородским князем – всего один пульсар, сломивший вторжение орденской армии. Вторым рисунком был череп.

Тогда три последних послания Игоря и сложились в один очень четкий и недвусмысленный приказ. Пророк требовал казнить немцев, живущих в княжеской гостинице.

И вот тут решимость следователя дала сбой. Не те это были игры, в которые стоило бы играть не самого высокого ранга дворянину. Самое время было идти на поклон к Пояркову. Сразу появились сомнения – Антошин ли слал эти сообщения? Может быть, их отправляли паписты, затеявшие какую-то свою игру? Игоря, в конце концов, могли просто заставить.

«Ну да! За два месяца его не смогли сломить, а теперь у них вдруг вышло! – Предел прочности есть у всех! Иначе, зачем ему сперва спасать немецкого пророка, а потом приказывать его убить?»

После непродолжительного диалога в голове, Самойлов решил все же сделать ставку на Игоря. Не в первый раз, если уж на то пошло! Раньше чутье в отношении иномирянина не подводило Глеба. Да и факты – вещь упрямая. Отправить приказ таким дурацким шифром мог только один человек – это было абсолютно в его духе. Если бы его принудили паписты, сообщения были бы написаны словами, а не символами. Эти же игры в шарады… Слишком сложно, слишком… ребячески. Да, именно ребячески! Только Антошин с его странным чувством юмора мог так поступить.