Князь Благовещенский

— Маньчжурия, как вы знаете, всего сотню лет является государством независимым. До начала прошлого века мы были лишь одной из провинций Поднебесной. Потом, после революции 1905 года, но до последующей реставрации, откололись. И с тех пор сами определяем свою судьбу, без заглядывания в рот Вечному Императору. Как вы понимаете, это не устраивает минцев. Тут все сошлось: и застарелая обида, и наличия посредника в нашем лице в торговле с русскими княжествами. Да что там говорить, вам это и так известно, Игорь Сергеевич! Мы и Тибет — просто бельмо на глазу Империи Мин!

Да, тут становилось понятнее. Если Маньчжурия раньше была частью Китая, он должен спать и видеть, как бы вернуть ее обратно. Но как с этим связано убийство посла триадой? И с тем, что подозрения пали на Россию, тьфу ты, на Благовещенское княжество? Допустим, минцы заказывают триаде отравление посла, те формируют русский след... И что дальше?

— Думаю они планируют сыграть на охлаждении отношений между ханством и княжеством. — будто отвечая на мой вопрос проговорил посол. — Дипломатический скандал, возможно закрытие границ, снижение объемов торговли. Напряженность в дипломатических кругах.

— А они выступают в вашу поддержку? — закончил я его мысль.

— Да, они уже поддерживают нас. Золотой дворец уже получил сообщение, в котором звучат такие фразы, как "вероломство", "предательство" и "русская угроза". Многие в нашем правительстве склонны верить этим словам. Совершенно забывая, что Поднебесная практически никогда не воюет солдатами, но продолжает приростать территориями.

— Ясно. — не то чтобы все, но какое-то понимание появилось. Конечно, минский след — не более чем одна из версий... Кстати, а наш верховный жандарм ее рассматривает? Надо здесь заканчивать, да поговорить с Федором Григорьевичем. Хотя... О чем я вообще? Я что, собрался влезать в это расследование? Это не мое дело! Вон пусть жандарм разгребает, а я княжескую волю исполнил и отправлюсь собирать информацию!

Некоторое время мы с послом еще вели беседу, но основное было сказано и дальше тратить время на болтовню смысла не было. Я довольно толково свернул разговор на текущие дела, откланялся и покинул маньжурский особняк.

— Куда, Игорь Сергеевич? — гортанно осведомился водитель, когда черная дверь и тонированное стекло отрезали меня от прозрачного осеннего дня.

— В библиотеку.

— Княжескую или общественную? — без удивления откликнулся абрек.

— Давай в общественную.

Посмотрим на политическую карту, почитаем про магов... А то без информации мои телодвижения становятся все больше похожи на прогулку по минному полю. Нет-нет, да и проколюсь где-нибудь.

— Хорошо. — откликнулся водитель.

Мотор отозвался рыком сильного и сытого льва, тяжелая машина мягко тронулась. Я откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза. И в этот самый момент водитель рявкнул во весь голос:

— Щит!

Было неожиданно услышать английское ругательство от этого сына гор. Я открыл глаза, чтобы посмотреть на то, что вывело из себя моего молчаливого водителя. И я увидел, как в лобовое стекло летит сгусток огня величиной с голову.

Пока внутри черепной коробки суматошно носилась мысль, состоящая из одного "что?" и нескольких нецензурных ругательств, тело все сделало само. Мышцы живота вдруг затвердели до состояния гранита, руки взлетели вверх, а рот произвел мощный гортанный выдох-крик. Воздух сгустился в кисель, а потом и вовсе прекратил поступать в легкие. Я, будто раздвоившись, смотрел на приближающуюся огненную смерть. Одна моя половина перепуганно визжала на одной ноте, словно девица, увидевшая мышь, друга с мрачным удовлетворением сообщала, что успела. Что именно она там успела, я понял, когда пламя расплескалась вокруг лобового стекла, но не прикоснулось к нему.

Я это сделал.

Как — представления не имею. Что — без понятия! Но сделал. Спас себя, водителя и машину.

Тяжелая "Ладога" подпрыгнула, наверное, на полметра вверх, бухнулась обратно. Меня чувствительно приложило макушкой о крышу салона. И сразу сложились в одно оба "я": перепуганное и самодовольное. Ставшее чем-то третьим. Изменившимся.

Воздух вновь потек в легкие. Воспользовавшись этим, я заорал:

— Гони!

Плевать, что это было! Плевать, что я сейчас сделал и как я это сделал! Валить отсюда! Валить со всей возможной скоростью! Забиться в щель и не отсвечивать! Хренов мир! Хреновы маньчжуры! Хренова магия!

— Дабъем их, боярин! — обернулся с водительского места абрек. Черные его глаза азартно блестели, а белые зубы были плотоядно оскалены. — Стрелок выдахся! Мы их вазмем!

Его акцент, ранее мной не слышимый, тоже был признаком возбуждения. С ним водитель сразу же стал похожим на тех кавказцев, которых я знал: диких и шумных. Не дожидаясь моей реакции, он толкнул дверь и выкатился на улицу. Двигался он со скоростью неожиданной для его габаритов.