Князь Благовещенский

Выжигая по пути кислород, пульсар, величиной с мою голову, устремился к незнакомцу. Тот как раз уворачивался от черных молний спецназа и готовился сам ударить в ответ, но почувствовав опасность, вскинул руку. Ту самую, что совсем недавно стала свободной от зеленой плети. Рукотворная комета ударила его в ладонь и стекла на землю. Не нанеся ему никаких повреждений, даже ожога не оставив! Словно я в него тухлым яйцом бросил, а не сгустком пламени!

– Fiamme? Veramente? Mica siamo bambini![Пламя? Серьезно? Мы же не дети! (итал.)] – с явной насмешкой выкрикнул убийца. И глядя мне в глаза, ударил жгутом по ближайшему дэберу.

Как у меня это вышло – я не понял. Не иначе память тела сработала. Но я моментально превратил защитный кокон вокруг себя в полусферу, метнул ее наперерез ядовитой зелени. Плеть столкнулась с ней и повторила судьбу первой.

– Cretino[Кретин! (итал.)]! – вполне понятно отозвался незнакомец. Дернул руками, из которых тут же выскочили новые плети и пошел на меня.

«А почему он один?» – очень своевременно мелькнула мысль. – «Двое же прилетели?»

За его спиной Глеб, до того бежавший прочь – ну правда, что он мог сделать с таким монстром? – изменил направление и помчался к убийце. Спасенный мной дэбер встал во весь рост и вытянул руки в сторону итальянца. Его коллеги встали за его спиной и закрыли глаза. Дядя Ваня кинул в убийцу камень – как мог внося свой вклад в сражение. Я же боролся с паникой и пытался придумать, что мне делать. То есть, щит-то я сразу соорудил вокруг себя, но, что-то мне говорило – не очень он поможет. Нельзя выиграть битву, находясь в обороне.

«Подрежь-ка ему ноги!» – всплыло в памяти. Убегающий стрелок – не человек, а вихрь эмоций. Черный жгут силы, посылающий ему вдогонку протуберанец.

«На ненависти легче всего получается».

Этого добра у меня сейчас вагон и маленькая тележка!

Убийца взмахнул плетями. Не ударил, а просто взмахнул.

– Siete pronti al giudizio universale[Готовы ли вы отправится на страшный суд? (итал.)]? – спросил он, кривя губы в злой улыбке.

Он был уверен в себе. Настолько, что не считал всех нас способными нанести ему хоть какой-то вред. Матерый маг, убийца, у него, наверное, были причины так думать.

– По-русски говори, сука! – выдохнул я, отправляя черный (распад?) сгусток ему в грудь.

В этот раз убийцу задело. Он вздрогнул. Остановился. Сделал шаг назад. Я еще раз швырнул в него кляксу ненависти, как бы она ни называлась. Не руками, просто желанием. А потом я понял, что к такой реакции привели вовсе не мои действия.

Ударили дэберы. От рук стоящего первым спецназовца, к груди противника, пролегла дрожащая черная полоса. Широкая, с локоть где-то, она и толкала итальянца назад. Двое магов отдавали свои силы своему коллеге и выглядели при этом очень напряженно. А убийца держался. И даже собирался вновь ударить!

Самойлов добежал и взмахнул рукой – Логан недоделанный! Убийца изящно, практически танцевальным движением, ушел от удара. Одна плеть принял на себя невидимые клинки следователя – того будто током ударило и отшвырнуло на пару метров. Но и плеть истаяла в воздухе, правда, убийца тут же отрастил новую. Вторая же взлетела крестьянской косой и обрубила полосу дэберов. Итальянец повел плечами, рисуясь.

Что-то щелкнуло у меня в голове. Так бывает, когда целыми днями пытаешься найти ответ на вопрос и никак не можешь этого сделать. А потом вдруг – бац – озарение! Простое решение, лежащее, казалось бы, на поверхности и донельзя очевидное.

Голубой – воздух и эфир. Зеленый – страх и тлен. Если метафорически: жизнь и смерть. А тут все метафорически с этой магией! Значит – антагонисты. Вот почему зеленый разрушается, когда сталкивается с голубым…

Додумать эту светлую мысль я не успел – итальянец атаковал сдвоенным ударом кнутов. Один шел в ноги, параллельно земле, второй – наискось сверху вниз. Уйти я мог только от одного, но не стал даже и пытаться. Вместо этого левая рука обзавелась сияющим голубым щитом, если приглядываться – очень похожим на римский скутум, а во второй образовался длинный и широкий меч анимешного персонажа. Да, я смотрел аниме пару раз!.. И что? Само вышло!

Щит принял на себя удар в ноги, а меч – легонький, чего таким не махать? – обрубил плеть в метре от руки миланского мага. Под кожей вновь пробежала дрожь электрического разряда, но я, вероятно, был сильнее Глеба и почти спокойно его выдержал. И пока убийца не отрастил новые орудия, я – почему нет? – швырнул в него голубой клинок.

Мэл Гибсон в «Храбром сердце» метал двуручный меч и тот неизменно втыкался в грудь или живот врагу. Но то Гибсон, он вообще красавчик! Мой же меч, широченная полоса в две ладони и длиной метра в три, ударил колдуна плашмя. Но ему хватило и этого. Раздался треск, который можно услышать, если к оголенным проводам приложить лезвие ножа. Меч исчез в сине-зеленой вспышке, итальянец отлетел назад и совершенно неизящно приземлился на землю задницей. Самоуверенность сползла с его лица краской, на которую плеснули растворителем. В глазах впервые появилось замешательство.