Князь Благовещенский

Местечковый патриотизм тут был на уровне. Но не раздражал, как обычно, а напротив – вызывал уважение. Видимо, потому что княжество Благовещенское и Тындинское здесь – это не то же самое, что Амурская область там. Не бесправный субъект огромной страны, где даже высшие должностные лица не способны ничего изменить, а самостоятельное государство, силой отстоявшее свое право на принятие решений.

– Почему? – спросил я. По мне, наличие в деле якутских тойонов только все осложняло.

Самойлов тоже смотрел на наставника с интересом, но молча.

– Ну как же! Если правильно все сделать, то именно якутов можно обвинить в том, что они пытались влезть в уставной фонд предприятия, владеющего мостом. А с Империей у нашего князя давно отношения напряженные. Он даже раздумывать не будет – тут же тройственный совет соберет.

– Кстати, а почему Саха – империя? Ну, если правят там тойоны? – Все-таки любопытство меня когда-нибудь прикончит! Ну вот что мне с того, как якуты себя обзывают? Нет же, не удержался, вылез с вопросом!

– Правит там император – старший из прямых потомков Тыгына. А тойоны – улусами, княжествами по-нашему. Они, правда, тоже все от Тыгына род ведут, но вот как-то до сих пор не поубивали друг друга. Что при их задиристости для всех тайна великая.

– Тыгына?

– У вас его не было?

– Без понятия, если честно, – пожал я плечами. – Якутами никогда не увлекался.

– Был у них такой – Тыгын-объединитель. Здорово нам врезал, предкам нашим в смысле, когда они к Лене вышли. Сильные маги, да и берсов среди якутов много.

– А берсы – это?.. – Антошин! Остановись уже!

– Берсерки. Воины-симбионты. У них дара своего нет, зато они чужой впитывать могут. Как губка, знаешь. Кинет в такого боярин щит, камнеплоть или жар, и тот в самую гущу боя бросается. И все ему нипочем… некоторое время.

Самойлов с Иваном Павловичем синхронно вздохнули, как будто сожалея о необходимости объяснять прописные истины взрослому человеку.

Выходит, что Михаил-Мишико – берсерк? А я его выплеском своей бесконтрольной силы, когда от пульсара закрывался, сделал пуленепробиваемым? Интересно!

– Вернемся к банкиру, – прервал Самойлов курс истории от дяди Вани. – Мне идея хорошей не кажется. Слишком накручено выходит.

– Да чего тут накрученного? – возмутился дед.

– Если мы пустим князя на якутов…

В этот момент я почувствовал растущее беспокойство. Будто кто смотрел на меня пристально, и намерения у этого неизвестного были ой какие недобрые! Бешено зачесалась грудь, а под ребрами вдвое быстрее обычного застучало сердце. Я аж вскочил от столь неожиданного поведения организма.

– Ты чего? – разом повернулись ко мне спорщики.

– Будто смотрит кто… – неловко пояснил я. – Пристально так…

Реакция на мои слова была молниеносной и неожиданной. Глеб сбил меня с ног и навалился сверху, а дядя Ваня рыбкой нырнул за диван. Спинка которого тут же взорвалась обивкой и наполнителем. Секундой позже осыпалось оконное стекло.

В нас стреляли.

Глава 10 Боярский дар-2

– Щит можешь поставить? – Лицо Самойлова было так близко к моему, что в иной ситуации я бы попытался отодвинуться на метр или даже дальше. Но про интимную зону сейчас было вспоминать глупо, да и Глеб сразу же сполз с меня на пол.

Диван дернулся еще пару раз, обзаведясь новыми дырами в уже измочаленной спинке. Серьезными такими дырами, размером с кулак.

– Н-не знаю…

– А ты попробуй! – рыкнул следователь. – Видал, каким калибром лупят! – И тут же: – Иван Палыч! Живой?

– Живой пока. Это по чью душу, ребята? Твою или Игореву?

– Поди знай!

Я прикрыл глаза, сосредоточился и почти сразу увидел крутящийся водоворот дара. В этот раз он был другим: крупнее и крутился быстрее. В нем было только три цвета: красный, черный и небесно-голубой. Последний жгут пульсировал сильнее прочих, будто требуя обратить на него внимание. Я потянулся к нему мыслью-рукой, и это вышло без всяких перстней Зеленого фонаря! Голубой жгут приблизился и заполнил все внутреннее зрение, по мере увеличения превращаясь в крупноячеистую сеть. Которую я, повинуясь инстинкту, раскинул руками вокруг себя.

– Шире ставь! – тут же потребовал дядя Ваня. – Шире! Ты только себя с Глебом укрыл! Я еще помирать не готов!

У меня получалось! Получалось! Непонятно как, на одной интуиции, возбуждении и страхе, но получалось! Я сделал щит! Такой же, наверное, как и в том столкновении с триадой! Но теперь-то я понимал, что делаю. Пусть и не полностью.

Попробовал было укрыть щитом больший объем, но тут же встретил сопротивление голубой сетки. Она не хотела растягиваться. Вибрировала на кончиках пальцев и даже пыталась сжаться до размеров небольшого кокона вокруг моего тела. Будто была живой и имела собственные желания! Тут же вспомнив миг напряжения, когда в «Ладогу» летел огненный сгусток, я с нутряным ревом потащил сеть в стороны. Упираясь руками и ногами, чувствуя, как каменеют все мышцы тела: живот, грудь, спина, ноги.

– Хватит! – тут же одернул меня наставник. – Вся комната уже закрыта! По соседям вряд ли стрелять будут. Видишь стрелка? На крыше, в двух кварталах отсюда.