Князь Благовещенский

Антон с обреченным видом кивнул.

— Ну, говори, что делать? — Вопрос князя был адресован Стефано Марки.

— Сейчас. — Тот прикрыл глаза и заговорил, будто читал с бумаги: — Надлежит запечатлевшему видящему возложить руки на чело особы королевской крови, ладонями закрывая оба глаза. Взором слепца тот увидит мир. Оттолкнется от тверди и воспарит в эфире… Секундочку… Да, в эфире. Станет искать душу запечатленную.

И все? Это же практически то же самое, что я с наставником проделывал, когда в нас стрелял наемник Нарышкина! Его взглядом увидел все, что видел он, и на расстоянии куда большем, чем мог бы глазами. Тут, вероятно, играет роль и личная сила смотрящего. Носитель царского дара мог смотреть куда дальше, чем даже очень сильный боярин.

— Хорошо, — откликнулся князь. Он тоже прекрасно понял суть ритуала. — Вы очень помогли, господин Марки. Игорь, выведи его отсюда. Здесь остаюсь только я с сыном и Иван Павлович.

У меня, наверное, челюсть отпала от удивления. Меня выгоняли? Отсылали вместе с личным наставником княжича и ведьмаком? Члена семьи практически! Как-то это неправильно было.

Привыкший за последние дни во всем искать подвох разум тут же выдвинул несколько теорий. Доминировала среди них такая — князь мне не доверял. То ли из-за дела Потрошителей, то ли я где-то прокололся и он знал, что я подменыш. Последнее вряд ли, иначе бы я уже где-нибудь в подземельях на вопросы отвечал. Конечно, могло быть и так, что применение царского дара вообще тайна и никому постороннему смотреть на это нельзя. Но, выбирая варианты, пристальнее всего я смотрел на самый худший.

Согнав возникшее на лице выражение разочарования, благо никто на меня не смотрел и его не заметил, я ровным голосом произнес:

— Конечно, Николай Олегович. Ждем вас в кабинете.

И, подхватив под локоть итальянца, отправился наверх. Наставник княжича следовал за мной.

— Все уже? — удивился Самойлов, едва я переступил через порог княжеского кабинета. Следователь удобно расположился за столом для совещаний и опустошал вазочку с орешками. — А дядя Ваня где?

— Выгнали меня, — ответил я честно.

— Царский дар свидетелей не терпит, — посочувствовал Глеб.

— А дядь Ваню оставили, — почти пожаловался я. Все, на что меня хватило, это произнести фразу ровным тоном.

— Ну слепок-то у него в голове, не у тебя, — резонно возразил он, закидывая в рот очередную пригоршню орехов.

Ведьмак отправился к скромно сидящему в уголке целителю, наставник княжича, со своей повязкой на глазах, застыл посреди кабинета мужской версией статуи правосудия, а я устроился рядом со следователем и тоже принялся за орехи. Попутно рассказывая ему про бегство Арцебашева. Самойлов тут же ввернул «я же говорил», хотя говорил он про возможное бегство мерчантэ, а не адвоката. Прикидывая варианты и лениво переругиваясь, что уже стало входить у нас в привычку как стиль общения, мы провели минут двадцать. За это время я успел узнать, что новостей от Алмаза нет, кроме короткого сообщения, что отследить звонок из Ватикана в Благовещенск он не сможет, даже если задействует все мощности управы.

К моменту появления князя в компании с сыном и нашим дядей Ваней мы сожрали все орехи в кабинете. Нервы!

— Нашли? — первым делом спросил я.

Поярков кивнул, но ничего не сказал. Усадил Антона, выглядевшего настоящим сомнамбулой, в кресло, опустился на колени подле него и подозвал целителя:

— Айсен Суедерович, посмотри мальчишку.

Целитель тут же оказался рядом с наследником и повел руками от головы к ногам.

— Токи ровные, часть каналов изменилась и стала шире. Эмоциональные каналы истончились…

— Это нормально, — откликнулся князь с явным облегчением. Ясно, что его в этот момент заботило не местонахождение ватиканского палача, а здоровье сына. — Должны восстановиться через месяц-другой.

— Я понаблюдаю, — отозвался лекарь. — Но уже сейчас могу сказать, что инициация прошла штатно. Поздравляю, Николай Олегович.

Скупой на эмоции князь возложил руку на плечо якуту и чуть сжал ладонь. Потрепал сонного Антона по щеке и поднялся.

— Итальянец только что зашел в турагентство «Жар-птица» на Игнатьевском бульваре. Кстати, жены-покойницы Арцебашева фирма… Неликвид, от которого он никак избавляться не хотел… Я уже отправил туда дружинников во главе с Евсеевым.

— Думаешь, справятся? — спросил я, ощущая охотничий азарт.

— Хочешь помочь? — Увидев мой резкий кивок, князь благосклонно наклонил голову. — Езжай. Понимаю, что по-тихому вряд ли получится, но постарайся квартал не снести. И еще, в приемной Михаил ждет, возьми с собой.

— Понял! — уже устремляясь к выходу, отозвался я, но был остановлен репликой княжича, произнесенной безо всякого выражения. Будто автомат говорил, а не восьмилетний мальчишка, переживший инициацию, что бы это ни значило:

— Он не хочет уходить. Ему приказали. Он не хочет. Желает до конца все сделать. Больше всего этого хочет.

Я бросил взгляд на дядьку — может он пояснить слова сына? Но тот лишь головой качнул отрицательно. Да еще одними губами сказал «иди».