Князь Двинский (СИ)

Только собрался ее сдирать, как невдалеке послышались чьи-то приближающиеся тяжелые шаги. Что-то скрежетнуло, потом пронзительно завизжало, а дальше меня ухватили за ноги и грубо куда-то вытащили. Надо понимать, из камеры в коридор.

Затем последовала повелительная фраза на татарском и почти сразу за ней сильный пинок. По ребрам словно кувалдой заехали, но я диким усилием воли сдержался, чтобы не застонать и продолжил изображать беспамятство. Черт его знает, что от меня хотят, так что пока лучше побыть без сознания.

Сиплый голос что-то раздраженно забормотал, ему ответил второй, более молодой, но хрипловатый. Больше меня не били, просто ухватили под руки и опять куда-то понесли. Верней, потащили.

Я воспользовался моментом и еще раз попробовал проанализировать свое положение.

То, что я в зиндане, или как у них там темницы называются – это понятно. Но знают ли татары кого взяли в плен? По обращению не похоже. Вряд ли бы они пинали как мешок с картошкой самого зятя русского государя. Наоборот, с него бы пылинки сдували, так как князь Двинский очень сильный козырь в торгах с Иваном. Ну да, все верно, каким-то счастливым провидением, я в тот день не стал облачаться в свою готику, а экипировался, как обычный русский знатный воин. Даже меч саблей заменил. А морда у меня так разбита, что и за китайца сойду. То, что чернявый – не беда, таких среди русов большинство. Длинные патлы тоже не доказательство, я раньше думал, что русские поголовно в скобку стригутся, но сильно ошибся – бояре все как один патлатые, словно диаконы из церковного хора. К тому же, я недавно волосья слегка подстриг, как всегда перед войной. И опять бороду на русский манер отпускать стал.

Уф... лучше бы так, потому что если опознают меня... Это наделает великому князю, да и мне тоже, столько проблем, что хрен разгребешься. Вся политика в отношении Казанского ханства псу под хвост пойдет. Сбежать бы... но я не настолько наивен, чтобы об этом думать серьезно... В осажденном городе, да еще и в темнице, считай, как на подводной лодке. Но посмотрим, всяко разно может случится. В свою счастливую планиду я твердо верю.

Меня протащили по лестнице вверх, потом остановились, прозвучал осторожный стук, дверь с легким скрипом отворилась. Повеяло теплом, пряным, сладковатым запахом и... ароматом зеленого чая с жасмином...

Меня втащили в комнату, без церемоний вздернули на ноги и посадили на кресло. А дальше, ухватив за волосы задрали голову и положили на морду мокрую теплую тряпку. Затем принялись бесцеремонно ощупывать, сгибать и разгибать руки и вертеть моей башкой. Наверное, осматривали на предмет повреждений. Или прикидывали, как ловчей пытать будут. Бля...

Одновременно с процедурами, в комнате происходил неспешный разговор на татарском языке, разговаривали двое, вот только не те, кто меня притащили.

Через несколько минут, видимо дождавшись, когда корка запекшейся крови размякнет, мне этой же тряпкой, начали вытирать лицо. Грубовато и одновременно сноровисто. А после окончания моциона, отвесили несколько хлестких пощечин.

Вот тут я решил, что самое время приходить в себя. Ясен перец, на допрос притащили. Буду дальше изображать, могут и прижечь чем, дабы Ваньку не валял. Я бы прижег, к примеру.

Вполне искренне застонал, потому что все тело после транспортировки, прямо разрывало болью и открыл глаза. Верней, всего один, правый глаз. Второй удалось распялить только до маленькой щелки, да и то, он сразу же закрылся.

Так... дыбы и прочего пытошного инструмента нет – уже хорошо.

Небольшую комнатушку с низким потолком ярко освещало несколько масляных светильников, в углу на треноге курилась чаша с благовониями.

Передо мной сидел за столом немолодой, моложавый мужик в белоснежной чалме, с аккуратно подстриженной бородой и в перепоясанном кушаком халате из дорогой ткани. Рядом с ним стоял толстячок, одетый в том же стиле как первый, но сильно попроще. На толстой румяной физиономии присутствовали только жиденькие брови, остальная растительность напрочь отсутствовала.

Этот, заметив, что я наконец пришел в себя, довольно осклабился и хлопнув меня по плечу, пропищал удивительно тонким голосом на ломаном русском языке:

- Карош, рус! Батыр! Будешь жить!

После чего толстячок подхватил с лавки обшитый кожей большой чемоданчик, почтительно раскланялся с бородатым и свалил.

А вместо него...

Два вооруженных татарина приволокли закованного в цепи, совсем еще молодого изможденного парня в одних исподних штанах. Он едва держался на ногах, весь был покрыт вспухшими багровыми рубцами, русая волнистая борода и волосы слиплись в кровавые сосульки, лицо превратилось в кровавую маску, а вместо правого глаза, зияла пустая глазница, залепленная черно-бордовой коркой.

- Он? – татарин в чалме показал на меня пальцем.

Мне словно иглу в сердце загнали. Твою же мать, точно подозревают, что я князь Двинский. Парень... я тебя ни в чем не виню, вижу, что с тобой сотворили, но...

Пленник помедлил, всматриваясь в меня единственным слезящимся глазом, а потом отрицательно мотнул головой.