Князь Двинский

Без пожара на флагмане не обошлось, что и неудивительно: сплошное дерево и просмоленные пеньковые канаты. Парус тоже пришлось менять, он сгорел самым первым. Но остальным судам удалось остаться невредимыми. Еще час ушел на то, чтобы снова сформировать ордер, и мы неспешно двинулись вперед.

Мужики с брандера каким-то чудом уцелели, правда, оба напарника Кузьмы словили стрелы: одному проткнуло предплечье, а второму татарский гостинец попал прямо в гузно. Но не смертельно, оба должны выжить.

– Как по батюшке тебя? – поинтересовался я у Кузи.

– Дык Степана сын я… – Бывший ушкуйник удивленно вытаращил на меня глаза.

– Благодарю тебя, Кузьма Степаныч… – Я шагнул вперед и крепко пожал ему руку, а потом обнял, гулко прихлопнув по спине.

– Эх, княже!.. – Парень даже растрогался.

По моему знаку Ванятка выдал ему увесистый мешочек с серебром, а Антуан и Томас вынесли парчовый кафтан, распялив его на руках для наглядности.

– Носи, мо́лодец. Заслужил!

Кузя живо напялил его на пропитанную потом рубаху, запахнул полы и, гордо приосанившись, гоголем прошел по кругу, а потом, притопывая хлюпающими мокрыми сапогами, выдал камаринскую по палубе.

– Видали?!

Экипаж тут же грохнул хохотом и одобрительно заулюлюкал.

Я приказал выдать каждому по чарке, на этом празднование победы закончилось, а я удалился в свои покои тоже пропустить по маленькой с княжичем. Не человек я, что ли? Вон до сих пор поджилки трясутся… К тому же по крайней мере до вечера о татарах можно будет не беспокоиться. Пока залижут раны, пока заново сообразят, что делать, в общем, на часок можно и расслабиться.

– Умеешь ты, Иваныч, людишкам потрафить, – уважительно покивал Иван Молодой. – Тока стоит ли баловать черный люд? Эдак они могут невесть что о себе возомнить.

– Баловать не стоит… – Я занюхал коркой хлеба первую чарку и сразу же разлил по второй. – Но верных людей отмечать надо, ибо те, кого ты возвеличил из простых, никогда тебя не предадут в отличие от родовитых. Смекаешь? Но тут тоже надо присматриваться, среди них часто разный люд водится. Так, давай еще по одной, и будя… Во-от… Тут еще такое дело. Пора тебе на себя командование брать, дабы люд видел, что государь с ними для дела пошел. На воде еще я, а как на землю сойдем, бери все в свои руки. Я подскажу, что да как. И запомни, ты тут главный, а мы с воеводами – только десница твоя. А теперь пошли наверх, еще только четверть дела сделана, все главное – впереди.

Едва вышел на палубу, как сразу натолкнулся на Ису, наставника Мухаммеда-Эмина.

– Князь… – Татарин почтительно поклонился.

– Чего хотел?

– Мой господин хочет сгладить недоразумение, возникшее с тобой… – Иса щелкнул пальцами, и вперед выступили еще два татарина. Первый в руках держал большой ларец, а второй на атласной подушке длинный сверток из парчи.

– Я с ним не ссорился… – буркнул я в ответ.

Эмин еще в Москве засылал Ису мириться с богатыми дарами: парой великолепных жеребцов арабской породы и кучей всего остального – парчи, мехов и даже мешком речного жемчуга. Но тогда я послал его подальше. И вот опять… Н-да… И как поступить? Опять турнуть? А с другой стороны, не стоит обострять. Может, угомонятся, поганцы малолетние.

– Тем более, князь… – Татарин открыл и показал мне доверху заполненный золотыми женскими украшениями ларец. Потом размотал сверток и с поклоном протянул длинную саблю в богато украшенных ножнах. – Этот клинок достоин самого пророка Мухаммеда и выкован в славном граде Дамаске. Прими, окажи милость…

Я предусмотрительно натянул перчатки и вытащил клинок из ножен. Обтянутую шершавой кожей рукоять венчает золотое навершие в виде головы орла с большими лалами в глазах. Гарда выкована в виде птичьих лап и загибается с одной стороны, образуя предохранительную дужку для руки. Длинный, слабо изогнутый клинок с широкой елманью в первой его трети выкован из сероватого, покрытого мелким муаровым узором металла, и его почти сплошь покрывает искусно вычеканенная арабская вязь. Сабля, а скорее даже меч выглядит очень старинным.

Я поколебался и кивнул. Вот же щенок, нашел чем меня взять. Перед таким сокровищем устоять трудно. Но пусть не рассчитывает, что спущу в очередной раз. Правда, надо будет, чтобы Август внимательно осмотрел подарки на предмет яда, с этих станется какую-нибудь гадость устроить.

– Принимаю. Передай своему хозяину, что не держу на него зла.

Иса еще раз поклонился и подал присным еще один знак. Ко мне тут же подвели закутанную в плотную парчу тоненькую фигурку.

Наставник царевича сам снял с нее покрывало и предо мной предстала… Твою же мать… Тоненькая, одетая лишь в вышитый жемчугами лиф и прозрачные шальвары девушка. Очень фигуристая, с длинными ногами и впечатляющей грудью, с громадными глазищами, ослепительно красивая, она, судя по всему, была откуда-то с Кавказа. И не из тех девиц, которых я искупал в Волге.

– А эта девственница, – картинно протянул руку к девушке Иса, – как награда за победу в битве. Она из народа черкесов, славящихся красотой своих женщин.