Князь Федор. Куликовская сеча (СИ)

Впрочем, остановить орду ушкуйников князь Дмитрий Константинович не смог бы, даже если бы очень захотел — мы прошли мимо Нижнего Новгорода на полном ходу, и «удивлённый» князь был вынужден лишь наблюдать за нашим флотом с высоты башен городского кремля! Не имея собственных кораблей в достаточном количестве, чтобы перекрыть наш путь или броситься вдогонку… Перед той же дилеммой встал и Федор Ольгович, в отсутствии отца правящий в Рязани, и Даниил Пронский — оба князя были предупреждены мной о проходе отряда ушкуйников, но никто не ожидал увидеть полноценной пиратской флотилии! Однако же атаманы сумели удержать воинов от грабежей, за продовольствие мы честно заплатили суженными купцами деньгами — так что и связываться с нами никто не стал. Нет, все решили сохранить лицо, сделав вид, что все так и задумано…

Отдельно можно вспомнить мытарства на волоке — но это и вспоминать не хочется; на одном только волоке, на участке длинной менее десяти полных верст мы потратили не менее полутора недель, чтобы вырубить достаточно широкие просеки там, где этого требовалось, да перетащить корабли волоком по земле! Это когда срубив несколько деревьев и ошкурив их, вытягиваешь из воды ушкуй канатами, затаскивая днищем на бревна — а дальше тянешь его вперед уже «вручную», то есть уперевшись руками в борта… Пока твои товарищи, подхватив бревна, что остались позади, пробегают вперед, чтобы уложить их перед носом медленно волочащегося по ним корабля!

И эту операцию пришлось повторить сорок четыре раза… И если раньше расстояние менее, чем в десять верст, казалось мне смешным, то после волока… После волока я облегченно выдохнул, уверенный в том, что ушкуйники теперь дважды подумают прежде, чем возвращаться домой водным путем!

Ладно, это все воспоминания дней минувших… Хотя кажется, что сделано уже много — но на самом деле мы еще лишь в начале пути.

— Ну, мой дорогой друг, а что скажешь на счет крепости? Когда уже будешь рубленные в облам стены возводить за место частокола?

Твердило аж поперхнулся от моего вопроса, удивленно и испуганно вытаращив глаза. Получилось столь комично, что я едва удержался от смеха…

— Княже! Да как же так… Да мы же частокол по осени всем миром! А теперь как? Не соберутся же…

Это он о крестьянах. Действительно, вернувшись домой после Куликово поля, я собрал схоронившихся по окрестным лесам жителей на месте сожженного же Федором городища на Кошкиной горе… В мое время на ней возвышается громада Вознесенского собора, построенного по проекту самого Константина Тона! Ну, того самого создателя Храма Христа Спасителя в Москве, Оружейной палаты и Большого Кремлевского дворца, Николаевского вокзала в Санкт-Петербурге (современного Московского)… Однако здесь и сейчас на Кошкиной горе высится лишь невысокий однодревный частокол.

Рубить на Кошкиной горе новый город ельчан благословил митрополит Алексий, сподвижник Донского и друг Сергия Радонежского, еще в 1357 — направляясь в Орду… Перед нашествием Мамая ельчане сами сожгли город, а теперь вот пришлось возрождать его на старом месте, по линии еще крепких валов. И да, частокол рубили действительно всем миром, стараясь успеть оградить жилье до наступления скорых зимних холодов… Какая-никакая защита на случай внезапного налета степняков — татары-то пока ни на что большое и не способны. Ну и от диких животных ограда лишней точно не будет!

Так вот, частокол до холодов поднять успели — благо, что трофейных шатров и кибиток для размещения жителей внутри возрожденной крепости хватило. Другой вопрос, что, подняв народ на возведение временных укреплений, сам я отбыл со старшей дружиной в Хлынов — а работами руководил оставшийся за старшего Твердило. Но если до наступления зимы ему хватало рабочих рук, то с началом весны жители разошлись по своим весям, некоторые из которых и вовсе избежали татарского разорения. Началась распашка полей, посевы, стройка новых изб за место сожженных там, где их требовалось строить… Короче, крестьянам работы хватало, и заманить их обратно на возведение крепости не было никакой возможности! Да и силой не заставишь — у Твердило после всех злоключений осталось чуть более шести десятков порубежников, да дюжины старших дружинников, находящихся на излечении. И эти силы он также был вынужден разделить, отправив десяток воев встречать нас в устье Марковки…

— Да ладно, шучу я, друг мой, шуткую! А вот за учебу стрельбе из луков спрошу уже строже — учились ратному искусству наши ополченцы?!

Облегченно было выдохнувший Твердило вновь напрягся:

— Княже… Отвечу, как на духу! Всю зиму учились, субботний день, да и не только оный тратили на стрельбу — а собравшиеся у нас кузнецы наковали достаточно ладных наконечников для стрел и для сулиц, и древок мы заготовили немало… И недурно получалось стрелять у многих воев, весьма недурно. Но как ты и велел, разошедшимся по весям мужам луки татарские и сулицы мы отдавать не стали, а за место того собрали их все в схроны оружейные. С тех пор там и лежат…