Князь государственной безопасности

— Думаю, фонарщики не двигаются вперёд по временной оси, они существуют лишь в определённой точке, в определённом моменте времени. Именно поэтому их нельзя убить окончательно, ведь одно и тоже событие не может повториться в истории два раза, — я грустно усмехнулся, — В каком-то смысле я даже снимаю шляпу перед тем, кто их создал: он выбрал довольно грубый, но всё же действенный способ обретения бессмертия, пусть и очень специфического. Омерзительного и невозможного, рискующего судьбой всего мира, но же — очень смелого и рабочего. Они ведь не живут, не так ли? Они существуют как некая данность, потому что природа их бессмертия — не биологическая, а темпоральная. По сути своей, фонарщики могут восстановить линию жизни потому, что просто не могут умереть, ведь их судьба уже давным-давно случилась и изменить её невозможно.

Алиса вздохнула и покачала белокурой головой, на лице её отразилась боль.

— Да, ты прав. Источник живучести фонарщиков — это не усиленная регенерация, это темпоральная магия. По сути, они просто живут в одном-единственном моменте, том самом, где они в Верденской мясорубке победили «свой» танк.

— И каждый следующий танк подставляется на место этого самого «своего».

— Верно. Но на этом мои знания по теме заканчиваются, — девушка грустно улыбнулась, — Никто просто не выживал достаточно долго, чтобы рассказать нам, что происходит дальше. Да и твоими знаниями наши специалисты не обладают. Всё что мы знаем о фонарщиках — это то, что их применяли в двух битвах до отправки на Верденские поля, и в обоих случаях потери как самих фонарщиков, так и танковых группировок, которым они противостояли, были чудовищные. Ни один фонарщик не пережил войну и не вернулся с Вердена. Так что любые идеи будут к месту…

Я поскрёб подбородок, отметив про себя, что щетина отросла уже до почти неприличной длины и надо бы побриться.

— Понимаю. Что ж, если начать предполагать, то я бы сказал так: нас спасает то, что фонарщики тоже деградируют под влиянием аномалии. Они не могут выполнять свою функцию из-за недостатка целей, а без целей их программирование отпускает солдата из-под своего контроля. Только вот чем дольше они находятся за его пределами, тем дальше оказываются от своего «нормального» состояния, ведь это состояние находится в их прошлом, а разум неспособен думать в обратном направление. Проблема наша в том, что каждая следующая смерть вынуждает фонарщиков восстанавливаться всё ближе и ближе к тому самому образу «абсолюта», который находится в их прошлом, и они становятся всё опаснее и опаснее. Что ещё хуже, так это то, что, возрождаясь, они влияют на окружающий мир, как бы тоже направляя его движение в обратную сторону. И чем чаще это происходит, тем более «нормальным» становится для нас самих такое положение вещей, а это уже значит, что с определённого момента для нас тоже не останется пути назад. По сути, привыкая к навязываемому нам фонарщиками стилю жизни и мышления, мы выпадаем из собственной реальности и остаёмся в их варианте. Чем-то похоже на предзнание, которое мы испытали при первом погружении, но гораздо хуже. В общем и целом, мы не можем продолжать сражаться с Фонарщиками даже не потому, что не сможем их побеждать. Проблема будет в том, что, приняв эти правила игры, мы навсегда закроем для себя дорогу наружу. А они скорее всего захотят навязать нам эти правила, поскольку интуитивно стремятся вернуться в своё «нормально состояние» для чего им необходимо подобрать все нужные для ритуала образы…

Я задумался, пытаясь представить в голове необходимые условия, просчитать различные варианты. Алиса терпеливо ждала. Наконец я вынырнул из собственных мыслей и посмотрел на блондинку:

— Прости, я вероятно ушёл в дебри.

— Не волнуйся, я привыкла общаться со специалистами, которым бывают свойственны моменты озарения, — блондинка улыбнулась, — Я понимаю, в каких условиях тебе приходится решать эту загадку, так что не хочу торопить, но всё же — время почти на исходе, мы начинаем подниматься на поверхность.