Князь Ядыгар

– Людишек оружных потребно собирать… Припасы, зелье огненное, – забормотал он, шагнув к двери. – А ты, брате, чертеж сей, в мои покои отправь. Не след ей здесь быть, – с этими словами он исчез за дверью; забытый им наследник, позыркав по сторонам любопытными глазенками, тоже поспешил к двери.

Едва дверь за мальцом закрылась, я устало опустился прямо на пол, на карту. Дрожавшие от пережитого ноги меня больше держать не хотели. «Отдохнул, мать его, расслабился. Карту родил…». Я сокрушенно провел ладонью по шершавой, бархатистой поверхности медвежьей шкуры, теперь ставшей главной картой Российского царства. «А языком чего с похмелья наболтал? Про земли богатые, золото, камни драгоценные. У Вани аж глаза загорелись. Стратег, б…ь…! Покоритель Сибири, доморощенный! Мать его! Сибирь! Так вон что он так загорелся! Ермак же уже должен в поход собираться… или нет. Черт! Судя по такой реакции Грозного ни про какого Ермака и его поход он еще и слыхом не слыхивал. Получается, я это поход Ермака организовал… Б…ь…!». От всего этого мне неимоверно захотелось подышать свежим воздухом. Внутри меня едва ли не пожар бушевал, что захотелось на холод, на мороз.

Быстро одевшись, я пошел прочь из душной комнаты. За дверью ко мне сразу же присоединился неизменный Иса, а на выходе меня встретили и остальные мои люди.

– Гулять..., – буркнул я, с наслаждением вдыхая колючий морозный воздух и с вслушиваясь в громкое хрустение снега под ногами. – На рынок что – ли пошли.

Мне нравилось бывать на московском базаре, который словно многолюдное море раскинулся на уже существующей красной площади. Получил свое название он за высокое просторное место и величественную красоту окружавших его зданий – Храма Василия Блаженного, проглядывавшие сквозь строительные леса очертания которого уже поражали невиданными формами и красотой узоров, десятков других церквей и монастырей с многочисленными золоченными маковками.

Пробираясь по торговым рядам я любовался разложенными на прилавках товарами, привезенными со всех концов известного мира: яркими отрезами тканей, блестящей чеканной медью и серебром посудой, хищными формами ножей, кинжалов и сабель, выбивающими слюну восточными сладостями, сводящими с ума вкусными ароматами жаренного мяса, дымящейся похлебки и т. д. Вслушивался в громкую разноголосицу, пытаясь угадать кто, с кем и о чем спорил и договаривался, а может быть и ругался. Гадал о родине встречавшихся торговцев по узорам их теплых халатов, странным меховым шапкам, темных лица с крючкообразными носами.

Как это ни странно, но именно этот шум и многолюдье меня совсем не отвлекали, а наоборот, будили во мне новые воспоминания, помогали привести в порядок свои мысли.

– … Кто смелай?! А?! Честной народ!? – вдруг до меня донесся чей–то залихватистый пронзительный голос откуда-то спереди. – Княжья водка что девичья слеза чиста, и можа быть горька и сладка! Кто шкалик отведает, тот землю почеломкает. Подходи, водочку пробуй, силушку испытывай!

Заслушавшись такого голосистого торговца, к тому же явно матерого средневекового «продажника», я невольно замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Рядом со мной замерли и мои люди, с интересов наблюдавшие за разворачивающим действом.

– Подходи, не таися! Отхлебни... и проспися! – с ужимками он подначивал толпу, показывая насколько забористый у него товар. – Намедни цыган мишку приводили, его княжьей поил. А тот поперед песню заводил, а потом и шубу заложил. Ну, а ты, молодец, попробуешь? – выпячивая вперед свою деревянную коробку, висевшую у него на ремне, подскочил он к бородатому мужичку в тулупе. – Чай деньга то на шкалик имеется, али гол как сокол?

Тот, с жадностью глядевший на стоявшие в коробке пузатенькие глиняные шкалики, горлышки которых были залиты сургучными крышками, сокрушенно махнул рукой. Мол нет у него ничего кроме дырки в карманах и пустого сидора за плечами.

Коробейник же не унимался, снова принимаясь за свои прибаутки.

– Добрый молодец на Княжью разинул роток, а силушки–то с ноготок! Эх, честной народ, видно нет среди вас охочих да могутных людишек, – с напускным огорчением. – Пойду вон к гостям торговым. Можа среди них кого и найду. Тока разнесут они весть по все му белу свету, что слаб русский чоловик на питие и яго любой перепить может...

Толпа, словно принимая правила игры, тут же ответила ему возмущенным гулом и шевелением. Наконец, какой-то здоровый купчина с распахнутой несмотря на мороз шубой начал расталкивать всех локтями, выбираясь вперед. Высокий с густой гривой рыжих волос он с хохотом вырвал из рук торговца этот несчастный шкалик, который в его ручищах едва не утонул. Вот уж, действительно, мала родила богатыря, которому, словно в древнерусских былинах, и два ведра «зелена ведра» были бы нипочем.