Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

Славута не заставил долго себя уговаривать. Кинул руки на струны, прошёлся по ним несколько раз, дождался тишины. Даже в ушах от неё зазвенело. И сразу высокий голос его протяжно завёл:

O й ти, степ м i й, степ,
без к i нця, без меж!
O й чому ты, степ,
ковилом цв i теш?

K овилом шумиш,
кров’ю червониш,
к i стю б i лою
у трав i дзвениш?

Чом по тоб i , степ,
не жита цв i туть,
не жита цв i туть,
а полки i дуть?

Чом на тоб i , степ,
нема ратая,
скаче лиш орда
розпроклятая?

- Що в i д кров i я,
в i д солоних сл i з
галличчю покривсь,
ковилом пор i с…

C теп, широкий степ,
м i й привольний край!…
Що на серц i - б i ль,
на душ i - печаль…

Это была новая песня Славуты, сложенная им после похода на Орель. Её простые слова, казалось жили в сердце каждого, кто ходил в поход. Привольный, как сама безграничная степь, напев, звучащие в нём глубокая тоска и печаль потрясли всех, словно громом поразили, вызвали из глаз не одного сурового воина жгучую слезу. И правда, какое грозное время, какая великая напасть вновь надвинулась на родную землю, на широкие праотцовские степи!

Помрачнел Святослав, вытирал глаза Рюрик, хмурились Игорь и Владимир, рыдал, не стыдясь, гридень Кузьмище, и слезы текли по его чёрной всклокоченной бороде…

- Славута, несравненный ты наш песнопевец! - Святослав поцеловал его в седую голову. - Благодарим тебя и низко тебе кланяемся!… Ты выразил наши мысли и чувства!…

А гридница загудела, заревела, застонала сотнями голосов:

- Славу-ута-а!

5

По приезде в Новгород-Северский Игорь пригласил к себе княжича Владимира Галицкого. Заметно взволнованный и слегка бледный, тот торопливо вошёл в светлицу, обнял сестру, зятя и сразу, без лишних слов, спросил:

- Ну что? Отца видели? Как он? Что сказал?

Ярославна всхлипнула, её ровный красивый носик сморщился, шелковистые брови вздрогнули и грустно поднялись.

- Постарел… Похудел… Глаза стали тусклые, взгляд углублён в себя, словно смотрит не вперёд, а назад, на пройденную жизнь…

- Ну, это ясно - старость. А старость - не радость… Но не о том речь… Обо мне с ним говорили? - нетерпеливо спросил Владимир.

- Говорили, говорили! - ответил Игорь. - Сначала и слушать не хотел о замирении с тобой, а потом согласился на твоё возвращение, если дашь слово, что не будешь вступать в сговор с боярами и никогда не поднимешь руки ни на него, ни на брата Олега!

- Такого брата у меня нет! - вскипел Владимир. - Ишь, чего старый захотел! Признать братом сына любовницы! Никогда! Какой он княжич! Байстрюк!

Лицо Игоря посуровело.

- Да ты погоди, не горячись! Сначала выслушай!

- Ну? - чёртом глянул Владимир.

- Ты рассуждаешь не как зрелый муж, а как отрок… Тебя ждёт золотой Галицкий стол, под твою руку вскоре могут встать железные галицкие полки. А когда они идут, земля содрогается и воды расступаются!… Князь Ярослав и вправду сильно постарел. Видимо те невзгоды, что пали тяжким грузом на его плечи, укоротят его век. А ты не хочешь этого понять. Дался тебе Олег! Про княжество думай, а не про него. Да и по правде сказать, брат он тебе по отцу, от этого никуда не денешься! Среди княжеских сынов байстрюков не бывает! Ведь в каждом из них - княжеская кровь!

- Не признаю я Настасьича братом! И никогда не признаю!

- Признаешь! - Игорь начал сердиться. - И об этом напишешь отцу! Потому что это единственная для тебя возможность сесть на Галицкий стол! Другого пути к нему нет!…

- А если не напишу?

Лицо Игоря окаменело, глаза мрачно блеснули. Он умел быть твёрдым и непреклонным, суровым.

- Если не напишешь, тогда придётся тебе уехать от нас, Владимир! Хотя, видит Бог, я этого не хочу, ибо считал тебя своим братом!

- Вот как! - Владимир ещё сильнее побледнел, по лицу пробежала гримаса боли. Он резко повернулся к Ярославне: - И ты, сестрица, так же думаешь, как твой ладо?

Ярославна непослушными губами еле слышно начала:

- Прости меня, братик, но и я так думаю. И всем сердцем прошу тебя - напиши отцу! Помирись с ним! Не долго уже ему стежку топтать по белу свету… Так пускай хоть напоследок найдёт покой… Напиши!… Ради себя и всех нас!… А ещё скажу: не верь боярам! Не верь! Это злокозненные змеи подколодные!

Она обняла брата и на груди у него горько заплакала.

Владимир осторожно отстранил её, посадил на лавку у стены. Сам сел рядом, охватил голову руками. Долго так сидел неподвижно, глядя невидящим взглядом в угол. Со стороны нельзя было понять, думает он о чём-то или нет, таким отрешённым от всего, даже бессмысленным казался его взгляд.

Ни Игорь, ни Ярославна ни единым словом не нарушали напряжённой тишины, давая княжичу возможность самому взвесить всё и найти выход из положения, в котором он оказался.