Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

Наша мать, княгиня Ольга Юрьевна, дочь Юрия Долгорукого, вышла замуж за отца не по любви: их поженили отцы, видя в этом взаимную выгоду. Так было и доныне часто бывает в княжеских семьях. Но иногда такие династические браки становятся счастливыми — между молодыми разгорается пылкая любовь, продолжающаяся всю жизнь. Вот как у Святослава Всеволодовича и Марии Васильковны или у Игоря с Ярославной. У меня с Болеславой, пожалуй, так же было бы. Но случается и наоборот — на всю жизнь остаётся холодность, неприязнь, переходящая во вражду. Так произошло и с нашими родителями. Прожили они вместе полтора десятка лет, родили сына и трёх дочек, а любви так и не знали. Моя мать, женщина гордая и независимая, была очень несчастлива: плакала, тосковала, всю свою любовь отдавала нам, детям, ради нас покорялась мужу, терпела оскорбления, надеясь на лучшее, Но оно так и не настало. Отец, князь Ярослав, открыто обижал её, оскорблял, во гневе даже руку мог на неё поднять, а со временем влюбился в боярышню, дочь боярина Чагры Настасию, прижил с нею незаконного сына Олега. А когда привёл её на Гору, в княжий терем, ни матери, ни мне совсем житья не стало. Всё в семье клокотало, как в кипящем котле. Лишь предстоящая свадьба сестры Ефросинии с князем Игорем, что состоялась в начале 1170 года, сдерживала окончательный разрыв, хотя отец не раз угрожал отдать мать в монастырь, а меня — за то, что вставал на её защиту — выгнать из дома. Отгуляли свадьбу шумно — и в Галиче, и здесь у вас, на Северщине. Эти дни для меня были самыми светлыми. Я пожил тогда некоторое время спокойно у вас, а потом — у тестя и тёщи в Чернигове, они от меня не отреклись и всё ещё считали своим зятем. А когда вернулся в Галич, то снова попал в семейное пекло: там уже верховодила Настаська, всё прибрав к рукам. Матери не стало места в хоромах, и она перебралась к воеводе Костянтину Сирославичу, который из жалости дал ей приют у себя. Я тоже поселился с нею.

Такое немыслимое положение продолжалось ещё лето и зиму, а когда отец, воспылав гневом, объявил, что Ольга ему не мила и он пострижёт её в монахини, мать сбежала из Галича в ляхи, к Казимиру Справедливому, князю сандомирскому, женатому на родной сестре зятя матери — Мстислава Ростиславича Хороброго — Елене Ростиславне. Вместе с матерью, опасаясь отцова гнева, бежал и я. С нами ушли в Польшу наши доброжелатели — воевода Костянтин и многие близкие нам по духу воеводы. Там жили мы в городе Вислице восемь месяцев. Я направил послов к владимиро-волынскому князю Святославу Мстиславичу с просьбой, чтобы дал нам для прокорма город Нервен, поскольку горько жить в гостях. Святослав дал мне этот город. Но по дороге туда я получил весть от тайного моего друга, служителя у князя Святополка и от других галицких бояр, сочувственно относящихся к нам с матерью, чтобы мы возвращались в Галич, так как всё там изменилось. Восставшие галичане схватили князя Ярослава и заставили его целовать крест, что будет в согласии жить с законной женой — княгиней Ольгой, малолетнего Олега Настасьича сослали в далёкий город, а саму Настаську прилюдно сожгли в Галиче на костре как ведьму.

Мы возвратились домой. Отец действительно поцеловал крест — теперь перед матерью, что согласен жить с нею по закону, а меня даже допустил в свою библиотеку, по которой я давно тосковал.