Князь Иван Данилович Калита

Услышав, что судить его будет недруг его Ковгадый, Михаил упал духом; Юрий же, напротив, ободрился.

Вскоре Михаила привели в собрание вельмож ордынских, где Ковгадый зачитал ему обвинение:

"Ты был горд и непокорлив хану нашему, ты позорил посла ханского, бился с ним и татар его побил, дани ханские брал себе, хотел бежать к немцам с казною и казну в Рим к папе отпустил, княгиню Юрьеву отравил".

Всё это было явной ложью. Михаил защищался, но тщетно. Его связали, отобрали у него платье, отогнали бояр, слуг и духовника, и, наложив на шею тяжелую колоду, повели за ханом Узбеком. Узбек же, почти забыв уже о Михаиле, направлялся тогда на грандиозную охоту, подобную тем, что устраивал некогда покоритель Вселенной Чингиз-хан. Одних загонщиков, которые, в угоду Узбеку и его вельможам, должны были сгонять зверей с Кавказских хребтов, было собрано несколько сотен тысяч - со всех покоренных монголами народов.

Так в последние дни земного своего пути Михаил мог видеть лишь величие татар и скорбеть о своей судьбе и судьбе народа своего.

* * *

Днем, кроме стражи, тверского князя сопровождал лишь один отрок, данный ему в услужение. Ночью же руки и шею Михаила забивали в колодки, и князь, которому колодки не давали лечь, читал псалтирь. Отрок же сидел перед своим закованным господином и переворачивал страницы. Порой отрок засыпал, и Михаил, не желая тревожить его, перечитывал многократно одни и те же строки, вникая в глубокий их смысл...

Многие прежние грехи простились Михаилу за эти часы страданий...

Однажды днем, когда руки князя были раскованы, к нему подъехал незнакомый татарин и негромко, чтобы не слышала стража, сказал, что поможет Михаилу бежать, если тот одарит его.

- Князь, лошади готовы, я же буду проводником! Когда завтра на заре Узбек поедет на охоту со всеми слугами, ты спасешь свою жизнь.

Это было величайшее искушение, однако Михаил, собрав весь дух свой, отказался.

- Если я один спасусь, - сказал он, - а людей своих и сына оставлю в беде, то какая мне будет слава?

Вскоре, завершив охоту, Узбек остановился под городом Дедяковым и стал здесь лагерем. Спустя двадцать четыре дня, Ковгадый велел привести Михаила на торг и, поставив его на колени, сказал, глумясь:

"Слуги, почему не снимете с него колоду? Разве не ведаете, что завтра хан простит его?"

Слуги же, заранее подговоренные, отвечали:

"Завтра и снимем, как ты говоришь".

"Как вы жестоки, слуги! - отвечал с притворной жалостью Ковгадый. - Ну по крайней мере поддержите колоду, чтоб не отдавила ему плеч".

Посмеявшись на Михаилом, Ковгадый велел увести его. Когда же Михаила вели через торг, князь пришел в изнеможение и присел на бревно отдохнуть. Тотчас вокруг него собралась бывшая здесь же на торгу толпа греков, немцев и литвы и стала со смехом показывать на него.

Тогда один из русских бояр сказал Михаилу:

- Господине! Видишь, сколько народа стоит и смотрит на позор твой, а прежде они слыхали, что был ты князем в земле своей. Пошел бы ты в свой шатер, чтобы не видели они твоего посрамления.

Михаил с трудом поднялся и побрел прочь. Отрок же придерживал его колоду.

* * *

Спустя день князь попросил священников отпеть ему заутреню, часы, прочел со слезами правило к причащению, исповедался и призвал сына своего Константина, чтобы объявить ему последнюю свою волю.

Простившись с сыном, Михаил в смятении душевном попросил:

- Отрок, открой мне псалтирь, очень тяжело у меня на душе.

Отрок открыл ему псалтырь и открылся псалом: "Сердце мое смутися во мне, и страх смертный прииде на мя".

- Что значит этот псалом? - спросил князь у священников, те же, не разъясняя, поспешили указать ему на другой псалом: "Возверзи на господа печаль свою, и той тя пропитает и не даст вовеки смятения праведному".

Когда Михаил закончил читать псалмы, в шатер вбежал отрок, стоявший снаружи:

- Господине! Приближаются сюда Ковгадый и князь Юрий Данилович со множеством народа.

Бояре и сын Константин устрашились, Михаил же сказал твердо:

- Знаю, зачем они идут, чтобы убить меня. Бегите же все к ханше, а то как бы и вас не убили со мной.

Константин и бояре, боясь Ковгадыя, поспешили удалиться к ханше. Юрий же Московский и Ковгадый, не подходя к шатру, остановились на торгу. В шатер же к Михаилу послали убийц.

Вскочив в вежу, убийцы схватили Михаила за колоду и ударили его об стену, так что вежа проломилась. Когда же Михаил поднялся на ноги, убийцы повалили его на землю и стали бить ногами. Наконец один из них по имени Романец, видимо, славянин, выхватил нож и, ударив им Михаила в ребро, вырезал сердце. Вслед за тем имущество убитого князя разграбили татары, а тело мученика бросили на торгу нагим.

Подъехавший Юрий велел своим слугам прикрыть тело, положить его на доску и привезти на телеге в город Маджары. Из Маджар повезли тело в Русь и похоронили в Москве в Спасском монастыре.

После же, когда между сыновьями Михаила Тверского и Юрием Московским был заключен мир, тело Михаила было привезено в Тверь и отдано скорбной вдове его - княгине Анне Кашинской.