Князь Иван Шуйский. Воевода Ивана Грозного

А.И. Филюшкин, А.В. Кузьмин и В.В. Пенской выразили мнение, согласно которому сосредоточение сил в Задвинье было вызвано опасением нападения извне, подхода подкреплений гарнизону и попытки деблокады; да и берег Двины тут был высоким и даже не имел дополнительных укреплений, поскольку гарнизону можно было не опасаться нападения с этой стороны[81]. Эта точка зрения не выдерживает критики: во-первых, появление деблокирующих сил противника в реальности вызвало отправку сковывающего отряда на дальние подступы, следовательно, русское командование не собиралось ждать подхода неприятеля под самый город и планировало парировать его действия на дальней дистанции; так при чем тут расположение полков осадного кольца? Во-вторых, потому-то атака по льду и представлялась выгодной, что город со стороны реки был защищен слабее.

3 февраля в расположении войск была сделана важная перемена: «учалася река портитися», и поэтому сильнейший государев полк перешел за реку и встал «у Егорья Великого». На место государева полка был отправлен более слабый полк левой руки. Сторожевой полк, примерно такой же численности, встал между большим полком и ертоулом – следовательно, сменил на этом месте ушедший в Задвинье полк левой руки. Мотивировка всех этих передвижений очевидна: атаковать Полоцк из Задвинья по хрупкому льду или, тем более, во время ледохода – полное безумие. В результате перегруппировки сил основная часть русских войск была сконцентрирована против городских стен Великого посада (большой полк с севера и государев полк с востока).

Таким образом, направление основного удара переместилось.

Наряд с 31 января стоял «меж Георгия Святого и Волова озера»[82].

Но где этот храм «Егорья Страстотерпца», или «Георгия Святого»? Лебедевская летопись и разряд Сапунова однозначно говорят о сосредоточении государева полка и наряда около этой церкви, но точное местонахождение ее неизвестно.

Л.В. Алексеев в своей работе «Полоцкая земля IX–XIII вв.» высказывал предположение, что это был храм, посвященный отцу святой Ефросинии князю Георгию (т. е. был построен в XII в.), стоял он «вблизи ограды монастыря, ближе к городу», вероятно, у костела Святого Ксаверия, где в середине XIX в. виднелись кладки, сложенные из домонгольских плинф. Дополнительным доказательством своего утверждения Л.В. Алексеев считал путаницу в известии Стрыйковского, утверждавшего, что ставка Ивана IV в 1563 г. была у Святого Спаса (Спасо-Ефросиньев монастырь), – отсюда Алексеевым делается вывод о близком расположении двух построек, которое якобы и ввело хрониста в заблуждение.

На 2-й конференции по истории и археологии Полоцкой земли в 1992 г. исследователь высказал уже несколько иное соображение: Егорий Страстотерпец – церковь, построенная Георгием в 1120–1150-х гг. и обнаруженная в ходе раскопок М.К. Каргером к востоку от церкви Святого Спаса. В этом же храме была и полулегендарная гробница полоцких епископов. Подобное суждение уже высказывалось ранее и было определено П.А. Раппопортом как маловероятное[83].