Князь Холод

По мере того, как сведения о противнике складывались в единую картину, приходило понимание того, что разделить свои силы для одновременного удара по обеим вражеским группировкам не получится – нет количественного перевеса, без которого я опасался ввязываться в сражение. Нужно реально оценивать свои силы, а ни опыта планирования войсковых операций, ни навыка руководства большими массами людей у меня не было. Первоначальный план извести противника немыслимым количеством мелких стычек и засад тоже выглядел нереальным – и времени было мало для его осуществления, и укрывший землю снег сильно осложнял свободу передвижения легкой кавалерии, которая должна была играть при этом решающую роль. Да и не выглядели тимландцы неопытными новичками, чтобы не найти противодействия подобной тактике. Нужно было действовать быстро и решительно, не сбиваясь на тактику комариных укусов, и в то же время не втягиваться в сражение с превосходящими силами противника.

И кроме свежих для этого мира идей нужен был еще один очень важный козырь под названием огневое преимущество. Окажись на моем месте талантливый инженер, желательно работавший на оружейном заводе в Туле, Ижевске или Коврове, он бы быстренько «изобрел» и организовал производство пулеметов, но это не для меня, я простой потребитель. То есть воспользоваться готовым продуктом сумел бы, а вот создать его «с нуля» – нет, это не ко мне.

Именно поэтому я буквально зубами выдирал право временно изымать во всех попутных частях и гарнизонах артиллерию вместе с прислугой и боезапасом. Никакого сверхизобилия это мне не принесло, поскольку в стране современные орудия и качественные боеприпасы были в дефиците, но двадцать семь пушек и четырнадцать гаубиц на два пехотных полка – в моем понимании это уже было кое-что. А уж офицеры что Белогорского, что Зеленодольского полков и вовсе смотрели на меня округлившимися от изумления глазами – для них такое количество артиллерии было невиданным чудом. Ничего, пусть привыкают к такому положению вещей, ведь очевидно же, что чем больший урон врагу будет нанесен артиллерией дистанционно, тем меньше потерь понесет наша пехота в штыковой рубке.

Я говорю только про два пехотных полка, потому что третий Ивангородский пехотный и сильно потрепанный Клинцовский драгунский полки я решил пока придержать в резерве, а двум эскадронам улан была поставлена отдельная задача по наведению шороха в тылу основной группировки тимландцев.

На восьмой день второго противостояния в Верейском проходе мы встретились с Григорянским, полковником Крючковым и временно командовавшим драгунами майором Штормом для последней «сверки часов». С этого момента время для меня понеслось вскачь с бешеной скоростью.

В пятом часу вечера я с белогорцами повторил в обратном направлении свой путь после первой битвы и заплыва через заводь. Полк, усиленный рекрутированными из других частей бомбардирами и двадцатью орудиями, переправился через Солянку севернее тимландского форта и в надвигающихся сумерках направился на юг.

Около семи часов вечера до нас донеслись звуки вялой артиллерийской дуэли – до назначенного времени тимландцы должны были думать, что этот день ничем не отличается от предыдущих.

В отличие от самой Солянки, ее тихая заводь, в которой я совершал свое вынужденное ноябрьское купание, успела вполне качественно замерзнуть, и разведчики уверенно перевели нас через нее. Отсюда один эскадрон улан сразу ушел в сторону Бобровска, а второй рассредоточился по проходу и в сторону города, и в сторону форта. Задачей первого было загрузить работой основные силы Освальда, создать видимость серьезной угрозы, чтобы у того голова была занята мыслями об обороне и не отвлекалась на отправку подмоги своему сторожевому отряду. Второй эскадрон использовался в качестве конной разведки и служил гарантией перехвата вражеских гонцов с обоих направлений.

Примерно два часа в быстро сгущающихся сумерках мои белогорцы расставляли по полю заготовленные деревянные ежи и рогатины, устанавливали по заранее расписанным местам пушки и гаубицы. Я успел устать, охрипнуть и основательно промокнуть, мотаясь с фланга на фланг в попытках лично проследить за каждой мелочью. Я и подсказывал, где ставить ежи, и помогал артиллеристам вкатывать на позицию пушки, и бросался подгонять подводы с боеприпасами. В общем, я старался быть одновременно везде. Соглашусь с теми, кто скажет, что я вел себя не как подобает командиру и полководцу, но мне так было проще справиться с волнением. Да и другие офицеры, видя мою бурную деятельность, считали зазорным ограничиваться лишь командными действиями и включались в подготовительный процесс не только умственно, но и физически. Уж не знаю, насколько это помогло, но в срок мы уложились.