Князь Кий

- Я скажу, княже! Вот он, Одинец, кровь из нас сосёт. Все дани-подати собирать перепоручил ему бек хазарский: за проезд через мост, за выход в море, за улов за бортничество, за пастьбу, за скотину, за каждую душу в семье. За всё, что тот злодей увидит. Думали мы, что скоро до такого дойдёт: порты снял - плати мыто портошное, надел их обратно - сызнова плати…

Толпа всколыхнулась от взрыва хохота, сам князь засмеялся было, но тут же снова насупил брови.

- Так это? - повернулся он к Одинцу, тщетно пытавшемуся спрятаться за спины горожан.

Старик дёрнулся, словно его огрели плетью, но ничего не ответил - будто язык проглотил.

- У меня он последнюю сеть отобрал… За долги, - робко заявил стоявший рядом с челобитчиком пожилой касог.

- А меня с виноградника согнал! - выкрикнул тощий носатый грек.

Снова все загудели, замахали руками. Одинец ещё ниже склонил голову. Красавица, Одинцова дочка, придвинулась поближе к отцу, будто надеясь спасти его от княжеской кары.

Святослав едва заметным жестом поманил к себе Богдана.

- Что, княже? - подскочил к нему сотник. - Взять его, посадить в поруб?

Князь досадливо поморщился.

- Не Одинца, а того челобитчика взять надо. Только не сразу, когда люд расходиться станет. Я ещё погляжу, что он за птица…

Богдан удивлённо раскрыл глаза, но не посмел возразить князю. А тот уже снова повернулся к тмутараканцам.

- Кто ещё вас притесняет, добрые люди?

Передние ряды, будто заподозрив что-то неладное, притихли. Попятился, стараясь скрыться в толпе, челобитчик. Только из дальних рядов слышались нестройные выкрики:

- Хазарин Букан!

- Грек Феодор!

- Русич Прокша!…

- Тихо! - Святослав поднял руку. - Скорый суд - неправый. Я во всём разберусь, люди, и покараю всех, кто виновен. А ежели на кого поклёп возведён - с челобитчика спрошу строго…

Князь понял: если он пойдёт на поводу у тмутараканской голытьбы, ему придётся всех, на ком власть держится, ковать в железа. Этак из Тмутаракани можно второй Новгород сделать. А там смерды додумаются вече собирать, посадника скинут, князя прогонят.

Он перевёл речь на другое: объявил, кто какую дань будет нести в княжескую казну, наказал всему ремесленному люду принять участие в строительстве детинца-крепости, сказал о наборе охочих людей в тмутараканскую дружину.

Желающих записаться в дружину нашлось немало - и из самого города, и из посада, и из близлежащих сел. Сообщение о дани и строительной повинности было встречено молчанием.

8

До прихода русичей каждый второй дом в Тмутаракани принадлежал беку Сурхану. Почти половина кораблей, прибывавших в порт из других стран, загружалась его товарами. Не было в городе ни одного рыбака, ни одного ремесленника, который не числился бы в должниках у хазарского бека. Правитель города от имени владыки Хазарии взимал подати со всех жителей, купцов и пришлого люда. Иосифу в Итиль отправлялась лишь малая часть этих доходов. Всё остальное шло в казну самого бека. Из года в год множились его богатства. И вот…

Бек Сурхан не мог примириться с потерей Тмутаракани. Выполняя тайный приказ Иосифа, переданный ему греческим наёмником, бек не столько старался выслужиться перед владыкой Хазарии, сколько боролся за свою власть, своё богатство. Грек обманул: ни ясы, ни касоги не задержали продвижения русского войска. А что могли сделать хазары, брошенные Сурханом против русов?

Немногочисленное, наспех сколоченное войско степняков дрогнуло и побежало от первого же удара дружинников киевского князя. Многих воинов недосчитался тмутараканский бек, собирая свои рассеянные по степи сотни.

Часть хазар, прибывших из дальних веж по приказу Сурхана, откололась и ушла на север. Они и в этот бой шли неохотно - зачем им защищать чужой город? - а потерпев поражение, и вовсе утратили охоту драться. С Сурханом остались лишь хазары, жившие в самой Тмутаракани или её окрестностях. Горстка воинов… Взглянув на неё, Сурхан понял, что война окончательно проиграна. Впрочем, её проиграл намного раньше сам каган-бек Хазарии, разгромленный Святославом. Но Сурхан решил не сдаваться. Он распорядился вывезти свою казну в укромное место, а доставивших её рабов перебить. Тайну знали только он сам и двое его доверенных людей. Сурхан увёл в плавни оставшихся при нём воинов. Там, на островках, затерявшихся среди камышовых джунглей, он надеялся дождаться лучших времён.

Киевские полки, рассуждал бек, пришли и уйдут, может быть оставив в Тмутаракани небольшую дружину. Вот тогда можно будет подумать о возвращении утерянных владений. Хазария если и оправится после нанесённого ей удара, то власть Иосифа всё равно ослабнет. Значит, ещё большую независимость приобретёт тмутараканский правитель, будет торговать с ромеями, как ему заблагорассудится.

И сейчас, в своём тайном убежище, Сурхан не сидел сложа руки. Десятки лазутчиков, будто щупальца бека, расползлись во все стороны, неусыпно наблюдая за русским войском. Сурхан обдумал коварный замысел и начал постепенно его осуществлять.