Князь Лавин

Какое-то время Илуге размышлял, не подразнить ли ему еще хайбэ, но потом он оставил занятие как недостойное. Дальше он ехал молча, полностью погрузившись в себя.

На вьезде в Йоднапанасат, – удивительная прыткость! – их встретил сам Пан Цун во главе целого войска, спешно построенного ради такого случая.

Холодно кивнув Юэ, толстый суетливый человек в розово-красном халате подскочил к нему и тут же властно заверещал, отдавая приказы. Илуге немедленно заломили руки за спину. Юэ с красным от гнева лицом, не глядя на него, молча отъехал назад, в хвост колонны.

Процессия вошла в город. Видимо, весть каким-то образом просочилась на городские улицы, поскольку для раннего утра толпы, на глазах собиравшиеся на улицах, были слишком оживленными. Илуге заметил, что, в отличие от Чод с его разношерстным населением, здесь толпа была почти однородной и состояла из монахов, которых можно было отличить лишь по цвету бесформенных балахонов и эмблемам школ, нашитых на них. Кроме того, в отличие от горластых обитателей Чод, эта толпа была на редкость молчаливой. Они просто стояли и смотрели, и было в этом молчаливом пристальном разглядывании что-то пугающее. Илуге невольно выше вздернул подбородок. Шлем он давно потерял и теперь его длинные белые волосы трепал ветер, раздражающе залепляя глаза и рот.

Монахов становилось все больше, и человек в розовом, явно чувствуя себя неуютно, приказал плотнее сомкнуть вокруг Илуге кольцо воинов. Илуге едва заметно усмехнулся.

Площадь перед дворцом была до того плотно забита людьми, что колонная воинов в замешательстве остановилась. Наконец, человек в розовом выехал вперед, и начал что-то выкрикивать на ломаном ургашском языке. Никто не пошевельнулся.

Старик не лгал. Здесь действительно властителю не достает популярности. Эти люди могли бы пойти за мной…

После томительного ожидания на широком балконе появился сам князь Ригванапади, – то ли привлеченный шумом, то ли извещенный о неожиданном препятствии.

Илуге получил достаточно уроков от Элиры и своей матери, чтобы понимать почти все, сказанное им:

– В наши руки попал еще один варвар, коварно напавший на землю Ургаха! – громко сказал князь, и его голос разнесся над площадью, – Я, вашей властью и милостью Падме князь Ургаха, буду вершить над ним правосудие. Если вина этого человека будет установлена, – а в этом нет сомнений, – он будет казнен, и спокойствие наших границ будет восстановлено. Надеюсь, вы все еще не забыли печальные события недавних лет, когда орды вонючих варваров заполнили Йоднапанасат, грабя и убивая. Расступитесь и дайте мне совершить правосудие!

Никто не сдвинулся с места. Какое-то время князь озадаченно взирал на заполненную людьми площадь. Напряжение нарастало. Чиркен задергался в своем седле, еле слышно прошептав Илуге по-джунгарски:

– Ну, ведь этому толстяку мы ничего не обещали…

Илуге пальцами нащупал за спиной веревку.

– Что ж, я понимаю, – князь еле сдерживал ярость, – Вы хотите, чтобы этого наглеца казнили на ваших глазах. Стража! Убить его!

Все начало происходить одновременно, и так быстро, что взгляд не успевал охватить. Илуге рванулся из седла, скатившись вниз, под ноги коня и шипя от боли в заломленных руках. От удара ремешки, удерживавшие кольчужную рукавицу, лопнули, и веревка, зацепившись за нее, съехала вниз вместе с ней, освобождая руки. Прикрывшись испуганно пляшущим на месте конем, Илуге торопливо разматывал руки. Чиркену повезло меньше: тоже спрыгнув с коня, он беспомощно извивался на земле.

Когда они оба, наконец, смогли подняться, оказалось, что между ними и опешившими куаньлинами вклинились серые и черные спины монахов, надежно укрывших Илуге за длинными полами своих балахонов.

– Измена! – заорал князь с балкона.

Краем глаза Илуге увидел женщину на ступенях дворца.

– Твое время закончилось, брат, – звучный металлический голос матери, совсем непохожий на ее обычный тембр, долетел до него. Как она смогла оказаться здесь так быстро?

– Измена! – орал князь, пятясь вглубь своих покоев, – Убейте ведьму!

– Я схватил его! – из-за окружавших его монахов вдруг вынырнул человек в розовом. Замахнувшись коротким кривым мечом, он схватил Илуге за плечо, разворачивая для удара в горло. За левое плечо. Лицо его почернело, рот раскрылся в изумленном крике, замершем на губах. Илуге мгновенно выхватил меч из разжавшихся пальцев. Двое куаньлинов, пробивавшихся следом за ним, попятились, и Илуге прочитал отголосок ужаса на их лицах.

Одновременно с этим, видимо, в сутолоке пролилась кровь. Илуге не видел этого, но запах крови его ноздри, привычные к битве, уловили мгновенно. Мелькнул окровавленный отблеск оружия, покинувшего ножны…

Несколько куаньлинов на его глазах замертво свалились с седел, пораженные точными и быстрыми ударами маленьких металлических звездочек, торчавших теперь у одного в горле, а у другого – в виске. Балахоны монахов колыхались, являя все новое, удивительное для него оружие, которым эти только что казавшиеся беззащитными люди пользовались с удивительным проворством.