Князь лжи

— Ну, о воскрешении Тёмных Князей мне ничего не известно, — ухмыльнулся Эдрик. — А что касается «предсказаний» на мой счёт — я не услышал ничего, кроме того, что перед тем я сам же тебе и сообщил. Исключая освобождение, конечно. Но даже если бы ты сумела убедить меня в том, что такие предсказания были сделаны на самом деле — а не выдуманы тобой минуту назад, — это ничего не меняет. Я не верю в судьбу, и имя основателя нашей Школы значит для меня не больше, чем кличка последнего раба на невольничьем рынке. Что, если я просто уйду — прямо сейчас? Какова тогда будет цена всем этим «предсказаниям»? Тебе стоило бы найти способ получше убедить меня в том, что ты — белая овечка, а не ссылаться на пророчества. Ничего я не ценю выше своей свободы. Чем больше ты будешь убеждать меня в том, что я что-то «должен» для тебя сделать, тем сильнее будет крепнуть во мне желание сделать что-нибудь другое — но только не это.

— Тогда тобой легко управлять, — возразила она. — Нужно лишь говорить тебе обратное тому, что я хочу на самом деле…

Эдрик рассмеялся.

— Боюсь, так тоже не получится. Как видишь, я ещё не ушёл, а сижу тут и болтаю с тобой.

— Ты мне не веришь, — грустно сказала она. — А я не знаю, как убедить тебя, что я не лгу.

— Да, не верю, — согласился он. — И не представляю, как бы ты могла меня убедить. Но давай-ка допустим на минуту, что твои «предсказания» верны. Я не горю желанием увидеть конец света. А если ты будешь освобождена перед концом, значит… мне ни в коем случае не нужно тебя освобождать. Тогда и конца света не произойдёт. Если предсказание верно, конечно.

— Послушай, — сказала она. — Я не хочу с тобой спорить. Я тоже не верю в предзаданность событий. Что-то мы можем изменить — в границах наших возможностей. Но мы не можем изменить всё. Если Последовавшие за Тёмным Светилом вырвались на свободу… ты не остановишь конец света, просто оставив меня здесь.

— Но если я оставлю тебя здесь, значит, предсказание не верно — по крайней мере, в этой части, — парировал Эдрик. — А если оно неверно в одной части, то может быть неверно и в другой. С чего бы мне верить в то, что Последыши освобождены?

Девушка долго не отвечала.

— Расскажи мне о демоне, который хотел меня убить, — наконец произнесла она.

— Я уже всё рассказал.

— Ты сказал, что на какой-то момент он обрёл самостоятельность. Как он выглядел?

Стоило Эдрику упомянуть о клюке и маске, как она тут же его перебила:

— Это Лицемер. Неужели ты до сих пор этого не понял? Неужели во всей Сальбраве может отыскаться другое существо, способное использовать сущность бессмертного как перчатку, надеть его лицо — как маску поверх своей собственной маски? И после этого ты говоришь, что ничего не знаешь о воскрешении детей Горгелойга? Ты слеп.

— Возможно, — сказал Эдрик. — А возможно, и нет. Мне неизвестны ни имена всех обитателей Сальбравы, ни их способности. Если этой способностью обладает Лицемер, не исключено, что ею может обладать ещё кто-нибудь. Но допустим, ты права. Как отсюда следует то, что ты — та, за кого себя выдаёшь? Этот… демон… когда он вселился в Фремберга, сказал, что ты — демоница, фаворитка одного из Последовавших.

— И ты поверил Отцу Лжи? — изумилась она.

— Дорогая моя, ложь иногда может быть очень похожа на правду. А уж настоящие мастера умудряются лгать так, что ни одно из их утверждений само по себе не является ложным. Важно соотношение этих утверждений между собой и точная расстановка акцентов.

— Я не «твоя дорогая», — презрительно бросила она. — Я — дочь Солнца. Я не требую, чтобы ты молился и поклонялся мне, но и не позволю, чтобы обращался со мной как… как с какой-нибудь самочкой из твоего народа.

Эдрик расхохотался.

— Ты? Не требуешь, чтобы тебе поклонялись? Да у тебя самый популярный культ в цивилизованной части нашего мира!

— Я не имею к этому ни малейшего отношения, — холодно произнесла девушка.

— К чему? К культу?

— Да!

— Конечно, не имеешь. Ведь эта религия почитает Белую Богиню Мольвири, младшую дочь Солнца. А вот, кто ты такая — мне всё ещё не понятно…

— Я и есть Мольвири! Та, перед которой вы ползаете на коленках в своих душных храмах! Та, ради которой вы убиваете друг друга! Та, которой вы препоручаете свою волю в молитвах! Та, которая…

— Да успокойся, — пренебрежительным тоном бросил Эдрик. Мысленно усмехнулся: если девушка всё-таки не лжёт, то к списку людей, демонов, бессмертных и настоятельниц Школы, которых, после короткой беседы, ему удалось вывести из себя, следует теперь добавить ещё и одну богиню. — Ты только что утверждала, что не имеешь к этому никакого отношения. И вот, нате вам пожалуйста…

— Я не создавала эту религию, — терпеливо объяснила она. — Я не хотела, чтобы она была.

Эдрик скептически посмотрел на неё.

— Тогда ты довольно странное божество. Боги так себя не ведут.

— Да. За это меня и наказали. Братья заточили меня здесь, а там, на земле, создали мой культ. В своих снах я была разными людьми. Я слышала ваши молитвы, но ничего не могла для вас сделать. Я отрезана от своей силы, заточена в этом теле…