Князь лжи

Я ожидал нападения. Собственно, я сражался с этим местом с того момента, как оказался в подземелье. Призрачные радуги убили бы незащищённого. Убили бы какой-нибудь быстротекущей заразой, ибо содержали в себе тысячи болезней. Мои предшественники защищали себя амулетами. Я сумел воспользоваться ядовитой аурой этого места, направляя её воздействие на себя саму, заставляя болезни бороться друг с другом, словно бешеных зверей. Я самоуверенно полагал, что контролирую ситуацию, но в первые же секунды столкновения Тень продемонстрировала мне, что всё совсем не так. Когда она собрала свет всех восьми светильников и направила их на меня, структура призрачных радуг изменилась, их внутренняя сложность, изощрённость возросли на порядок. Колдовские ключи, которыми я до сих пор сдерживал напор отравленной силы, вырвались из моих рук. Одни — стали бесполезны, другие — обратились против меня же. Я ничего не успевал, да и не мог сделать. Радуги, управляемые Тенью, влились в меня, мир помутился… Затем… Что-то начало происходить с моим телом. Оно словно… становилось каким-то вязким, текучим. Я сгнивал заживо. Сознание ещё тлело. Из ниоткуда пришло озарение: Тень намеренно удерживает сознание в теле, готовясь присоединить к остальным, захваченным ранее.

Захватив Келат, разумную душу, Тень получит контроль и над двумя другими — Тэннаком и Шэ. Последнее сохранит связь с уже мёртвым телом, агония распадающегося Шэ растянется на годы, давая энергию, необходимую для поддержания восьми огней. Их горение, в свою очередь, будет давать силу призрачной линзе над колодцем, а та — насыщать призрачную радугу. Для чего всё это нужно самой Тени?.. В моём нынешнем состоянии причины её поступков интересовали меня меньше всего, но знание вливалось в меня, несмотря на то, что я не желал его и не задавал никаких вопросов. Границы между «я» и «не-я» распадались, разрушалась целостность Келата, целостность моей личности. Тень медленно переваривала меня, соединяя с соборным сознанием моих предшественников. А ответ на вопрос… Тень что-то получала от массовых эпидемий, вызванных призрачным свечением. Какая-то совершенно особая форма энергии умирающих переходила к ней в момент смерти.

Я сопротивлялся — если можно назвать «сопротивлением» тот самоубийственный шаг, что был предпринят. Я погибал, но отчаянно не хотел вливаться в сообщество мёртвых волшебников, которые, несмотря на весь кошмар своего положения, всё ещё осознавали собственное бытие. Последним заклятьем, уже не обладая никакой магией, кроме той зловонной отравы, которую вливала в меня Тень, я исказил свой Тэннак и Шэ, превратив их в яд для той соборной сущности, к которой меня пытались присоединить. Возьми меня — и потеряешь всех.

Я ощутил эхо восторга, объявшего моих предшественников. Они ничем не могли помочь мне, они сами стали, если так можно выразиться, — тенями Тени, но и теперь, не имея никаких сил для собственных действий, ничего они не желали больше, чем вырваться из сферы влияния поработившей их демонической твари. Пусть даже освобождение означало бы их окончательную гибель.

Именно тогда, в момент частичного, ещё незавершённого слияния и пришло это имя — «Ночная Тень». Кто-то из моих предшественников назвал так свою будущую госпожу вскоре после того, как впервые увидел её — и незадолго до того, как она его поглотила. Собственного имени Тень не имела. Или же не хотела раскрывать его своим рабам. Поглощённые были открыты для неё, но она открыта для них лишь в той мере, в какой желала сама.

Кажется, своим последним заклятьем мне всё-таки удалось ранить её. Я ощутил её бешенство, когда собираемые веками Келат колдунов стали распадаться — не только как сообщество, но и как индивидуальности — до полного разложения Келат и торжества безумия.

Потом я потерял сознание.

Когда я очнулся, то плохо понимал происходящее, но, самое главное, я остался собой… По крайней мере, какой-то частью.

Тень возвращалась в сгусток чёрного свечения, унося что-то, ранее принадлежавшее мне. Что-то, похожее на сверкающий драгоценный камень.

Тень засмеялась:

— Уходи, если хочешь. Ты всё равно мой.