Князь лжи

Проще всего было сказать, что во всём виновата полученная сила, что именно она влияет на его поведение; но он был слишком честен, чтобы перекладывать ответственность на чужие плечи. Сила — это просто сила и ничего более; она откликается на его желания и подчиняется им. Проблема была в том, что он и сам подчинялся своим желаниям: желания не вытекали из «я», а жили своей собственной жизнью, растворяя «я» в себе. Люди полагают, что они свободны, если ничто не препятствует им осуществить свои желания — Лердвих узнал, что это чудовищная ложь: на деле всё обстоит совершенно иначе. Желания владеют людьми, создавая у людей иллюзию того, что являются их естественными продолжениями; однако человек служит своим желаниям, а не наоборот. Меряя шагами каморку, Лердвих думал, как можно избавиться от этой зависимости. Зависимости от того, что он так долго считал органичной, необходимейшей частью самого себя, но что — на самом деле — им самим вовсе не являлось… Чтобы обрести подлинную свободу, он должен уничтожить все свои желания или каким-то образом победить их; но как этого достичь, он не мог и представить.

Чувствуя, что не сможет заснуть, Лердвих спустился вниз. Он думал о Хаге, о незнакомце, об управляющих этим миром Князьях Света и Тьмы, о себе самом — обо всём… У постели Делилы сидела Ана. Несколько дней назад девочка сильно простудилась. У неё был жар. Ана варила какие-то горькие настойки, поила дочь тёплым молоком с маслом, но болезнь не проходила.

— Ана, — сказал Лердвих. — Иди спать.

Он сел на краешек кровати, осторожно прикоснулся к лицу племянницы. Кожа Делилы горела; мокрая ткань, которую Ана положила ей на лоб, потихоньку сохла. Лердвих смочил повязку в плошке с водой и заново положил её. Делила проснулась и попросила пить; сделав несколько глотков, она опять заснула. Лердвих смотрел на неё, и чувствовал, как сострадание захлёстывает его сердце: племянница была такой крошечной, худенькой, слабой… Пульсируя, сила начала пробуждаться в нём — но на этот раз не для того, чтобы разрушать. Он ощутил, как дух Ламисеры окутывает Делилу, проникает в неё и пожирает духа болезни; он исцелил её, выправил те незримые течения в Делиле, которые были повреждены, поменял их насыщенность и цвет… Лердвих не знал, что надо делать, он никогда не лечил людей таким образом и книги на этот счёт ничего не говорили — но Лердвих Ламисера знал, и ему не нужны были книги. Сила, которую обрёл юноша, могла не только убивать, но и исцелять; вернее сказать, она убивала всегда, но иногда, убивая, могла и даровать жизнь. Он убил болезнь, и тем самым вылечил девочку.

Делила пропотела, к утру жар спал. Она кашляла и была ещё слаба, но у неё проснулся аппетит и вечером она уже сидела за общим столом со всеми, уплетая за обе щёки оладьи с мёдом. Лердвих смотрел на неё и думал о том, что нашёл способ быть свободным. В его поступке не было ничего особенного, он действовал, потому что любил Делилу и, в определённой степени, был так же зависим от своей любви к девочке, как и от страха перед Хагом. Желания противостояли друг другу: любовь и ненависть, радость и страх. Можно было воспользоваться силой одного, чтобы победить другого. Получалось, его свобода состояла в том, чтобы самому выбирать себе господина. Это не так уж много. Но по сравнению с полным рабством, в котором он провёл всю свою жизнь — не так уж мало. Пока он думал, что его желания — это он сам, он был их рабом; сейчас его статус изменился — он стал слугой, вольным в выборе хозяина. Он наберётся сил, а потом, возможно, найдёт способ стать полноправным владыкой в доме своей души… Хотя Лердвих и понимал, как нелегко будет этого достичь. Он начинал смутно догадываться о том, что этот дом — вся вселенная, от Эдема до Дна…