Князь-меч

За словом дело не стало. Севернее псковские земли лежали в опасной близости от датских владений, и тут все было ясно. Воевать так воевать! Тем более не Псков это предложил – Новгород. Да еще великого князя войско… да переяславского… Сила! Этак у датчан не только Раковор можно забрать, но и Ревель!

Осенью уже стало собираться войско. Первым – в сентябре еще – явился переяславльский князь Дмитрий. Сын Александра Невского, он словно бы нес на своем челе отсвет побед знаменитого отца, и в том была великая сакральная сила. Потому с тем, чтоб именно Дмитрий командовал объединенным войском, согласились все, и Довмонт тоже. С Дмитрием, кстати, князь сошелся быстро. Переяславский властитель оказался вполне приятным молодым человеком, ровесником самого Даумантаса. Вовсе не чванливым, и внешним обликом напомнивший Игорю последнего русского царя Николая Второго. Такая же светло-русая бородка, усы, разве что шевелюра подлиннее. Характер Дмитрий Александрович, в отличие от своего отца, имел спокойный, ровный, что должно было в немалой степени способствовать успеху задуманного похода, в ожидании которого князья предавались охотам и прочим воинским развлечениям.

Отцвела, отблестела упавшими листьями золотая осень, грянули заморозки, и вскоре, по зимникам, потянулись во псковские земли остальные русские рати. Великий князь Владимирский Ярослав не обманул – прислал сыновей, Святослава и Михаила с войском. Юные княжичи сильно походили друг на друга, только старшенький, Святослав – повыше, посильнее, однако – кроток, нешумлив, как дядя Димитрий – спокоен. Михаил же Ярославич – верткий, громогласный, шумный, про таких говорят – в заднице шило. На внешность оба брата светлоголовые, круглолицые, с едва пробивающимися усиками и серо-голубыми глазами. Княжичи тоже с восторгом предались охоте – добывали и кабанов, и косуль.

Последними явились новгородцы. Привезли с собой разобранные стенобитные машины – пороки. Войско же их, понимая всю важность предстоящего дела, лично возглавили посадник Михаил Федорович и тысяцкий Кондратий. Торговля – то, чем жил Новгород, от чего богател, и для защиты оной сей свободолюбивый град послал на сечу лучших своих сыновей! Все прежние новгородско-псковские распри на время притихли. И впрямь – не время было.

Естественно, столь серьезные военные приготовления никак нельзя было скрыть от чужих глаз. Все соседи псковичей затаили дыхание, думая-гадая – против кого собирается рать? Особое беспокойство выказывали ливонцы – недобитые литовцами меченосцы, ныне – ландмейстерство Тевтонского ордена в Ливонии. Соседушки, чтоб им пусто было. В подтверждение прежнего мирного договора, крестоносцы поспешно прислали послов, принятых на расширенном заседании вечевого совета.

Ганс фон Шверин, комтур и достойнейший воин, возглавил посольство. С ним божьи рыцари – Дитер фон Лаузе, Вольфрам фон Ашбах и Джэйсон из Фаринсборо, англичанин, давно ставший крестоносным братом. Комтур – высок, светлоглаз, насмешлив. Видно сразу – умен, жесток и способен на многое. Да и по виду – типичная «белокурая бестия». В отличие от остальных, темноликий и смуглый фон Лаузе, скорей, походил на итальянца, Вольфрам фон Ашбах повсюду хвастал своими португальскими предками, Джейсон из Фаринсборо… англичанин – он англичанин и есть. Все время говорил со слугой по-французски и важничал, задирая нос. Англию когда-то завоевали нормандцы, потомки викингов и вассалы французского короля, да и английская правящая династия – Плантагенеты – тоже была французской, и при королевском дворе, естественно, был принят французский язык, точнее говоря, один из диалектов оного, в том его виде, в каком он бытовал в описываемое время. До появления литературного французского языка (как, впрочем, и английского) оставалось еще века два-три в лучшем случае. Нынче же английская – англо-саксонская – речь считалась уделом простолюдинов, рыцари на ней не разговаривали.

– Магистр Ливонского ландмейстерства Отто фон Роденштейн прислал меня с заверениями в совершеннейшем к вам почтении и приверженности мирному договору, столь важному и выгодному для всех нас…

Слова посла лились, словно медоточивое варево, им хотелось верить… да и как было не поверить? Ведь и в самом деле, крестоносцы сами себе не враги. Снова воевать… не просто с отдельно взятыми новгородцами или псковичами, но с объединенным русским войском мог решиться не каждый. Впрочем, рыцари как раз могли, уповая на помощь божью… Могли, однако же не решались, о чем красноречиво свидетельствовала вся речь посланника ордена.

– Смею напомнить, у нас с вами мир. Датчане же нас нисколько не интересуют, хотите с ними воевать – воюйте, то ваше дело, не наше. Еще раз заверяю, мы в ваши дела не лезем.