Князь Меттерних: человек и политик

Как бы то ни было, после возвращения из Раштатта Клеменс переживает какой-то внутренний переворот, обретает зрелость в подходе к проблемам международной политики. В известной мере тому способствовало очередное поражение Габсбургской империи в войне с Францией, приведшее к Люневильскому миру (9 февраля 1801 г.), гораздо более тяжелому, чем Кампоформийский. К Франции отошел весь левый берег Рейна, она получила Бельгию и Люксембург, фактически вытеснила австрийцев с Апеннинского полуострова. Особенно болезненно была воспринята потеря Тосканы, родового гнезда императора Франца. Под вопросом оказался статус Австрии как великой державы.

Главную ошибку австрийской политики Меттерних видел в том, что после смерти Кауница она утратила последовательность. Это не означало, что он был сторонником возврата к союзу с Францией. Более того, он критиковал Тугута за попытку облегчить участь Австрии посредством сближения с Бонапартом. Исключительно австрийской политике Тугута, Коллоредо, Кобенцля Меттерних собирается противопоставить политику европейскую. Только в таком широком европейском контексте при восстановлении дореволюционной системы государств Австрия сможет возродиться как великая держава. Всплывают идеи профессора Фогта о равновесии сил. В Меттернихе начинает просыпаться систематик, пытающийся внести порядок в многообразие и хаос. Пока на его мыслях отпечаток незавершенности. Как и те, кого он критикует, Клеменс не может нащупать стратегический курс, сулящий успех. Впрочем, от начинающего дипломата этого никто и не требовал.

Наконец Клеменсу представился шанс. Благоволивший ему Кобенцль, с которым они провели немало времени вместе в Раштатте, опять сменил Тугута. В своих мемуарах Меттерних изображал дело таким образом, что только призыв кайзера Франца к его патриотизму побудил молодого человека вернуться на дипломатическое поприще. Ему были предложены на выбор три поста: богемского министра при германском рейхстаге, посланника в Копенгагене или в Дрездене.

Выбор Клеменса пал на саксонскую столицу. В Дрездене он видел плацдарм, с которого можно было в дальнейшем двинуться в Берлин или Петербург. Но есть и иная, менее лестная для Меттерниха версия, объясняющая, почему он попал в Дрезден. Могущественный тогда граф Франц Коллоредо, которого в светских кругах из-за его сильного влияния на императора Франца II называли Францем I, решил, что молодой Меттерних, даже оказавшись неспособным (после Раштатта его репутация была невысока), не причинит в Дрездене большого вреда[86]. Между назначением и отъездом к месту службы прошло восемь месяцев. В это время Меттерних еще более энергично штудирует европейскую политику. Зримым плодом его занятий стали инструкции, составленные им для самого себя. В них уже угадываются черты будущего «зрелого» Меттерниха, чьи инструкции объемом, стилем, теоретическими и историческими экскурсами напоминали диссертации. Первая из них датирована 2 ноября 1801 г.

В результате Французской революции, писал Меттерних, мир изменился сильнее, чем в результате великих войн XVIII в. (имеются в виду Северная война, войны за испанское и австрийское наследство). Он видит угрозы Австрии буквально со всех сторон. Его пугает чрезмерное увеличение Пруссии вследствие разделов Польши, не говоря уже о возросшем могуществе Франции. Серьезную опасность представляет и Россия с ее огромными пространствами и богатствами. Меттерних даже сожалеет об исчезновении Польши с политической карты Европы, благодаря существованию которой Австрия избегала непосредственного соприкосновения с Россией. Разделы Польши он объясняет слепотой Пруссии и российской экспансией, создавая тем впечатление, что Австрию вопреки ее воле втянули в это дело. Исторический обзор в инструкции завершается выводом о том, «как далеко еще до состояния европейского равновесия, всеобщего покоя»[87]. Он полагает: для того чтобы вернуть Австрии статус державы первого ранга, «наша нынешняя политика обязывает к выбору совершенно новых целенаправленных связей»[88]. Свежеиспеченный посланник пока скромно воздерживается от конкретизации своего вывода. Самым естественным ему представляется союз с Англией, к России и Пруссии отношение более настороженное.