Князь Никто (СИ)

— Нет-нет, подожди, — Брюс вскочил со своего стула и забегал по комнате из стороны в сторону. — Сейчас… Я должен об этом спросить, чтобы понять, правильно ли я тебя понял… Ты считаешь, что я и есть то самое наследство Якова Брюса, которое так никто и не мог отыскать? Или ты просто решил польстить нелюдимому безумцу, чтобы… Чтобы…

— Наши сны, Вилим Романович, это очень странная материя, — сказал я, тоже поднимаясь с табурета. — Они не имеют отношения к магии, потому что видеть их одинаково может и крестьянин, и дворянин. Часто они просто ничего не значащий бред, набор волнующих образов. А иногда сны — это прозрение. И отличить одно от другого бывает очень трудно. В моем сне Прошка сказал мне, что Яков Брюс умел прятать тайное в очевидном. Все искали Черную Книгу, в которой сокрыта вся его мудрость, загадочные могущественные артефакты, припрятанные в самых неожиданных местах, записи и дневники, которые открыли бы тайны мироздания. Только это все не то. Черная Книга, как мне кажется, это не более чем миф, который сам же Яков Брюс и придумал…

Я подошел к висящему на стене овальному зеркалу в когда-то золоченой раме. Там отражался все тот же тощий подросток с непослушно вьющимися светлыми волосами. Одетый в уродливые штаны с закатанными штанинами и рубаху, в которую можно завернуть двоих таких. И как ни пытался я разглядеть за этим юным лицом умудренного годами старца, мне не удавалось.

Вилим подошел ко мне и встал за правым плечом. Его растрепанная пегая шевелюра шапкой возвышалась вокруг головы. Но достаточно было просто представить вместо потрепанного домашнего халата — бархатный камзол, голову увенчать завитым париком и немного пригладить кустистые брови, то никакой дополнительной фантазии не потребуется, чтобы узнать в этом человеке едва ли не близнеца сурового шотландца, друга и сподвижника Петра Великого, основателя Тайного Университета Магических и Прочих Искусств и автора множества учебников и методичек, по которым до сих пор обучают отпрысков всех дворянских фамилий.

— Ты и есть Черная Книга, — сказал я и подмигнул Вилиму через отражение. — В твоих жилах течет настоящая кровь Брюсов. Не знаю точно, что там случилось, когда у твоего рода отняли дворянское достоинство и магию, но кровь Якова Брюса они выжечь не смогли.

— Во мне все равно нет ни капли магии, — с тенью печали в голосе сказал Вилим. — Я пытался разомкнуть чары, искал обходные пути, собрал уйму самой разнообразной литературы по этой теме, даже запрещенной. И все равно ничего. Пустышка. Ноль. Даже примитивная магия мне недоступна, как какому-нибудь крестьянину. Я даже алхимией этой проклятущей увлекся, чтобы хоть иногда получать хоть какие-нибудь результаты…

— И все это очень нам пригодится! — весело сказал я и снова уселся на табурет. — Потому что первое, о чем я хотел с тобой поговорить — это возможность вернуть магию мне.

— Что значит — вернуть? — Вилим нахмурился. — Ты же продемонстрировал мне «ленту лепрекона», а это значит, что никакого запрета, замка или отмены на твоей магии нет.

— Да, с этим все в порядке, — я хмыкнул. — Только этому телу нет еще и пятнадцати, а это значит…

— Это значит, что глаголица тебе почти не поддается, не говоря уже о родовой магии, — подхватил Вилим, понимающе кивая.

— Раз ты собирал информацию о хитрых способах обходить запреты и ограничения, может тебе попадалось что-то, что позволит мне овладеть моими умениями в полном объеме? — с надеждой спросил я. — Я пытался обойти это при помощи Черной Троицы, но получилось совсем не то, чего я ожидал…

— О, нет-нет, уволь меня от выслушивания всей этой потусторонней чуши! — Вилим замахал руками, его лохматая шевелюра затряслась. — Я не отрицаю древние сущности, не такой я идиот, чтобы отворачиваться от очевидного. Но я убежден, что у человека свой путь. И принимать потусторонние подачки — это недостойно наших знаний и нашей мудрости! Я уверен, что все эти фокусы, которые показывают нам персонифицированные пороки и хтонические силы, мы способны повторить при помощи формул, систематизации и грамотного планирования!

Я слушал его горячую речь и не перебивал. Вилим прошелся по комнате от стены до стены. Запустил пальцы правой руки в свою шевелюру и внимательно посмотрел на меня. Изучающе. Как энтомолог на редкую букашку. Потом он отвернулся, подошел к тому самому разбитому окну, упер кулаки в подоконник и уставился в стену дома на противоположной стороне улицы. Только, сдается мне, он видел там вовсе не башенку с горгульей над аптекой. А какие-то туманные дали, состоящие из потоков формул и цифр, раскрывающих тайны мироздания.