Князь оборотней

Непрерывное движение сквозь ворота — когда в Сюр-гуде на улицах так народ двигался, их тысяцкий обычно говорил: «Тихий моментик выдался… не иначе где какая пакость готовится!» А уж сама стена… мэнкву не то что перепрыгнуть — перешагнуть!

— Хей! Хей! — тяжело груженная нарта въехала в ворота. Никто не появился из привратной караулки поворошить груз древком копья, и погонщик не отругивался плаксивым голосом профессионального сироты на паперти Храма, пытаясь уменьшить въездную мзду. Хадамаха проводил свернувшую в проулок нарту глазами. Не бывает стражников настолько ленивых, чтобы мимо них — хвосты бубликом! — законная денежка проехала, а они даже задов не подняли! Их что, и впрямь мэнквы съели? Умгум, отравились и издохли, иначе те мэнквы б уже в городе бушевали.

— Пошли, чего встал? — потянула его за рукав Аякчан, и троица вступила в ворота.

Хадамаха снова остановился — он наконец-то увидел караулку. День и Ночь назад он выезжал из этих ворот, чтобы пуститься в долгий путь до Сюр-гуда, стражники сидели в караулке и пили отвар на семи травах. На краткий удар сердца Хадамахе показалось, что он никуда не уезжал: город, игра в каменный мяч, битва над Огненным озером с сильными Среднего мира сего ему лишь пригрезились! Потому что стражники по-прежнему сидели в караулке и… Хадамаха повел носом… пили отвар на семи травах! Молодой стражник — Дня на два старше Хадамахи — запустил ложку в туесок с прошлодневным медом и, высунув язык, сосредоточенно ловил стекающую с края солнечную медовую каплю.

— Ну тайга! — беззвучно выдохнул Хадамаха. — Такой полной тайги даже… даже в тайге быть не может!

Точно почувствовав взгляд, любитель меда открыл глаза и уставился прямо на Хадамаху, замершего по другую сторону окна в караулку. Ложка в руках стражника дернулась. Солнечно-золотая капля сорвалась с края и, бессовестно пролетев мимо доверчиво выставленного языка, шлепнулась на кожаные штаны.

— Эрлик! — ругнулся стражник, пальцем стирая медовую каплю. Лицо его начало медленно краснеть, как наливающаяся соком ягода. — Ты что здесь делаешь? — он вскочил с лавки и бросился к дверям караулки.

— Ковер вышивает — что еще в воротах делать? — буркнул Хакмар.

— Ради Верхнего Эндури, заткнись! — успел шикнуть Хадамаха.

Стражники при исполнении — они шуток не понимают! Хадамаха по себе знал. Любитель меда возник на пороге караулки.

— Что здесь делаешь, спрашиваю? — начальственно рыкнул он.

— Дык… Иду, господин начальник! — придавая физиономии наивно-восторженное выражение, объявил Хадамаха и для пущего понимания помаршировал на месте.

— И куда собрался? — цепкий взгляд молодого стражника оглядел самого Хадамаху, оценил старую куртку и обмотки на ногах Хакмара. Взгляд переместился на Аякчан — стражник нахмурился. Несмотря на вымытое снегом лицо и отчищенную от темных подтеков безрукавку, великая мать-основательница Храма смотрелась полнейшей оборванкой.

Хадамаха поглядел на оставленный ими лес. Потом повернул голову, оценил раскрывающийся за воротами поселок. И счастливым тоном человека, наконец избравшего верное направление, воскликнул:

— Так туда! В селение, господин начальник!

— Это — город! — рявкнул стражник.

Физиономии Хакмара и Аякчан мгновенно приняли скептическое выражение. «Только бы не заметил!» — про себя взмолился Хадамаха.

Напрасно. Стражник оказался глазастым.

— Вам что-то не нравится, оборванцы? Может, вы наш город и за город не считаете?

— Они просто города никогда раньше не видели, господин начальник! — бросая бешеный взгляд на спутников, процедил Хадамаха. — Вот и любопытствуют, тайга необразованная!

— Откуда ж такие любопытные заявились? — недобро щурясь, процедил стражник.

— А ниоткуда! — улыбаясь стражнику, как давно потерянному другу, сообщил Хадамаха. Ничего, сейчас подобреет парень, к своим-то у них всегда по-хорошему, это чужаков недолюбливали. — Местный я! Вот, домой возвращаюсь.

— Ме-естный? — недоверчиво протянул стражник. Заложил руки за спину и принялся обходить Хадамаху по кругу, разглядывая его, словно новый тесаный духов столб возле шаманского чума. Торбоза зловеще поскрипывали по снегу. — Сколько тут живу, а тебя не припомню.

— Так город же! — неожиданно вмешался Хакмар. — В настоящем городе разве всех упомнишь?

Хадамахе немедленно захотелось его стукнуть.

— Это кто у нас тут такой отозвался? — поинтересовался стражник. — Который город в первый раз видит?

— Я не в самом этом… городе жил, — яростно косясь на Хакмара, вмешался Хадамаха. — Я в стойбище неподалеку…

— В стойбище-е-е? — снова протянул стражник — видно, манера у него такая. В этой растяжечке было что-то такое… странное… недоброе, что у Хадамахи потеплело внутри в предчувствии неприятностей.

— Так ты из этих… — глумливо усмехнулся стражник и небрежно обронил: — Зверек…

— Чего? — впервые Хадамаха по-настоящему растерялся. Что за шаманский бред?

— Полз бы ты обратно в свою норку, зверек, — с брезгливой ласковостью продолжал стражник. — А к людям лезть нечего, никто тебе тут косточку не кинет.