Князь оборотней

Самую лучшую из девушек,
Только-только подросшую,
Будто выточенную,
Очень ладную,
Красиво сложенную,
Со стройным станом,
С белым лицом,
Со светлой кровью.
Ее не с чем сравнить,
Нигде не увидишь красавицы, как она!

— Да… — пролепетала девушка. — Отец меня почти из дому не выпускает. Чтобы кожа была белой. А это… вы читали… южное сказание? — прижимая обе руки к груди, прерывистым голосом спросила она.

— Ну что вы, прекрасная, это вполне северное олонхо. Из земли Сахи, если не ошибаюсь. Северяне иногда тоже неплохо пишут, вы не находите? — покровительственно обронил Хакмар.

— Нахожу… — выдохнула девушка, и по ее лицу было видно, что она и впрямь кое-что ценное нашла. Щеки у нее полыхали… ощутимо потянуло горячим воздухом… Хадамаха оглянулся. Нагнув голову, как разъяренная кабаниха перед атакой, Аякчан глядела на девушку исподлобья — и вокруг жрицы трепетал едва заметный ореол горячего воздуха.

— Тут-то тебе чего надо, южанин? — недобро проворчал приказчик.

Хакмар улыбнулся девушке и, точно извиняясь, развел руками:

— Простите его, прекрасная, этот человек дурно воспитан и не знает, что нельзя столь бесцеремонно прерывать беседу с благородной енге.

В дрожание воздуха вокруг Аякчан добавились синие искорки. Хадамаха мысленно вздохнул и ухватил Аякчан за руку. Точно раскаленную головню из костра вытянул! Ну почему так: он бесится, ожог получает, Аякчан бесится — все едино он ожог получает?

— Я дурно воспитанный?! — тем временем заорал приказчик.

— Безусловно, — невозмутимо согласился Хакмар.

— Да ты кто такой? — продолжал орать приказчик.

— Вы уже спрашивали, милейший, — столь же невозмутимо ответил Хакмар.

— Вали из лавки быстро, пока стражу не кликнул! — надсаживал горло приказчик.

— Ты как с господином южанином разговариваешь? — снова краснея, на сей раз от гнева, закричала девушка. — Я отцу расскажу, как ты покупателя из лавки гнал! — она вскочила. Заяц вывалился из ее рук и тяжеловесно шлепнулся на пол — от его ошейника тянулся украшенный медными бляшками кожаный повод, другой конец которого был завязан вокруг запястья девушки. — Да отец тебя… просто выпорет!

Приказчик только отмахнулся от нее — уже без всякой почтительности.

— Какой он покупатель — бандит он! Сам при оружии и зверь с ним!

— Южане все с оружием ходят — я знаю! — вступилась девица.

— Кроме подгорных коневодов! — торжествующе завопил приказчик. — Им храмовницы запретили мечи носить вовсе. Говорит, из подгорных, а сам при мече!

Хакмар досадливо прикусил губу: кажется, он «прокололся», прям как пузырь с бычьей кровью!

— Это шпионы братьев Биату! — заверещал приказчик. — Стража! Убивают! Грабят!

«И правда — ограбить его, да и прибить заодно? — невольно подумал Хадамаха. — А то зря мужик надрывается…»

— Кричат там — верно вам говорю, они это! — задребезжал старческий фальцет, и послышался топот. Из-за стоек с товарами выскочили давешний дед с ковриком под мышкой, закутанный в меховой шарф то ли мужик, то ли баба, на которого Хадамаха возле чума рявкнул, и хорошо знакомый молодой стражник Хуту!

Свиток 9, где все кричат, дерутся и сжигают лавку вместе с товаром

Вот он! Тот самый медведь! — завопили дедок с ковриком и мужик-баба в шарфе.

— Последнего достояния меня, старика, лишить хотел! — прижимая к груди коврик, объявил старик.

— На человека рычал! На меня рычал, животное! — аж подпрыгивая от негодования, разорялся мужик-баба.

— А говоришь — на человека! — невольно пробормотал Хадамаха.

— Слышали? Все слышали? — заорал мужик-баба. — Грозился! Говорил, мы им, медведям, еще кланяться будем!

— Шпионы Биату! — продолжал орать приказчик. — Я их сразу раскусил!

— Кто кого раскусил! — чувствуя, что звереет — уже загривок зачесался от пробивающейся шерсти, рявкнул Хадамаха.

Стражник Хуту картинно потянул из ножен меч:

— Попался, зверек! И ты и подельники твои… зверолюбы!

— Оставь его в покое, он никакой не… — закричала девица. С неожиданным бесстрашием она метнулась между стражником и Хакмаром. Измотанный заяц волокся за ней на ремешке.

Ловко, как тигр добычу, приказчик цапнул проносящийся мимо него вихрь зеленого шелка и прижал девушку к груди.

— Не надо волноваться, маленькая госпожа, — перехватывая молотящие по его груди и плечам кулачки, бормотал он. — Сейчас наш Хуту срубит этим головы…

«Пропали мы!» — отчетливо понял Хадамаха. Он не увидится со своими, не отсидится в родных местах, не разберется, что здесь такое происходит. Снова придется бежать!