Князь орков

Орки побежали по широкому коридору, волоча за собой пленника. Чем дальше они продвигались, тем громче слышалось пение, тем ярче и неприятнее для орков становился свет, заполнявший коридор.

Ослепительно яркое сияние ударило им в глаза из конца коридора. Прикрываясь, чтобы не ослепнуть, они помчались дальше, окутанные светом и пением — вещи, которые орки не любят больше всего. Раммар с удовольствием закричал бы во все горло и повернул назад, но сдержался.

Постепенно глаза орков привыкли, и они увидели, что коридор оканчивается чем-то вроде галереи, окруженной каменной, искусно выточенной балюстрадой. Отсюда можно было заглянуть в зал, по красоте и роскоши превосходивший все, что когда-либо видели братья — жаль только, орки не ценят красоту.

Окон не было; свет исходил из огромного круглого светильника, свисавшего с высокого потолка и украшенного бесчисленным множеством кристаллов. Искусственные созвездия источали яркий свет, благодаря которому блестел мрамор, покрывавший стены и пол.

Большие статуи из алебастра, неподвижные лики которых казались еще более важными, чем те, что были в коридоре, стояли в нишах вдоль стен. Каменные мечи, поднятые кверху, образовывали как бы вторую крышу над мраморной дорожкой, которая вела из одного конца помещения в другой.

Торец зала был украшен огромным кристаллом, высотой в десять человеческих ростов; в отличие от того, который был на потолке, он не светился сам по себе, а отражал свет более мелких кристаллов, поэтому лучился в тысячу раз сильнее. Перед кристаллом находилось каменное, похожее на трон сиденье, так же богато украшенное, как и балюстрада на галерее. Вокруг трона собралось множество эльфов, одетых в просторные белые одежды. Кроме того, по обе стороны гигантского кристалла орки обнаружили — к своему неудовольствию — нескольких стражников с мечами и щитами.

Вдоль стен зала стояли молодые эльфийки, прелестные лица которых были окутаны шелком, длинные волосы спадали на плечи. Это они пели на высоких нотах. И так сильно мучили слух орков.

Раммар и Бальбок давно нашли укрытие для себя и пленника и выглядывали через поручни балюстрады. При этом их лица были искажены гримасами: пение эльфов способно довести орков до безумия. Неожиданно голоса эльфиек возвысились — и между каменных фигур появилась женщина, одежда которой была еще белее и сверкала ярче, чем у других. За ней тянулся длинный шлейф, который несли две служительницы храма. Она с достоинством шла к трону.

На миг оркам удалось бросить взгляд на ее лицо. В глазах Раммара и Бальбока эльфийка была до отвращения мерзкой бабой — это означает, что для эльфов и людей она была прекрасна неземной красотой. Гладкие, почти белые волосы обрамляли правильные черты ее лица, высокие скулы которого придавали ей благородный вид. Глаза были узкими, как у всех эльфов, взгляд живой и внимательный. На тонких губах играла самоуверенная улыбка, которую Раммар расценил как признак высокомерия.

— Это она? — прошипел он, обращаясь к служителю храма, а когда тот опять ответил только своим «м-м-х», вынул кляп у него изо рта и повторил:

— Это Верховная священнослужительница?

— Д-да. Ее зовут Аланна.

— Срать я хотел на ее имя. Меня интересует только то, что у нее в голове.

В сопровождении ужасного пения процессия достигла торца зала. Служители храма, ожидавшие там, низко поклонились, и Верховная заняла место на троне. Конечно, сделала она это не просто так — даже когда она просто собиралась сесть на асар, нужно было соблюсти добрую дюжину формальностей, как с ухмылкой заметил Раммар. Наконец, пение смолкло, и священнослужительница заговорила громким голосом.

— Что она говорит? — поинтересовался Раммар у пленника.

— Она произносит слова Видящего Фаравина, жившего во времена Второй войны, — пояснил он. — Согласно его пророчеству, однажды придет новый властелин и снова объединит Землемирье.

— Правда? И вы в такой шноршверите? — Раммар тихонько зарычал, что должно было означать веселое хихиканье. — Может быть, вы, остроухие, не такие и умные, как всегда хотели казаться…

Он еще раз рискнул выглянуть за перила. Священнослужительница закончила вступительную речь и тоже присоединилась к пронзительному пению.

— Ай, — прорычал Раммар. — Что эта баба теперь делает?

— Она поет строфу из Эниалии. Это медитативное пение, которое помогает ей вызвать в своем воображении тайну Шакары. Во время пения она вызывает в памяти все подробности карты, знания о которой передавались из поколения в поколение и восходят ко дням Фаравина Видящего и короля…

Раммар махнул лапой.

— Хорошо, хорошо… — По его мнению, эльфы обладали раздражающей привычкой говорить много и при этом ничего не сказать — у орков все было с точностью до наоборот.

Священнослужительница продолжала петь, при этом глаза всех были устремлены на нее. Даже стражники храма целиком сконцентрировались на ритуале.

— Сейчас или никогда, — прошептал Раммар, обращаясь к брату. — Более удобной возможности у нас не будет.

— Сейчас начинаем? — спросил худощавый орк.