Князь Путивльский. Том 1

Падает срубленное дерево, и раздаются крики. Кого-то привалило. Многие пленные бросают работу и спешат к месту происшествия. Охрана не мешает им. Сельджуков разморило на солнце. Им лень сделать лишнее движение. Я замечаю, как ближний к нам русич, воспользовавшись тем, что охранники смотрят, как вытаскивают человека из-под упавшего дерева, юркнул в кусты и на четвереньках полез вверх по склону. Его исчезновение никто, кроме нас, не заметил.

— Перехватите его и приведите сюда, — приказываю я Мончуку.

Сотник бесшумно уходит вверх по склону. Там сидят пятеро арбалетчиков, готовые прикрыть нас. Взяв двоих, Мончук идет к тому месту, где должен появиться сбежавший из плена землячок.

Вытянутый из-под дерева человек тяжело ранен или мертв. Его кладут в стороне от места лесозаготовки и возвращаются к работе. Соседи сбежавшего заметили его отсутствие, но шум поднимать не стали. Они опять затюкали топорами, помогая своим врагам.

Мончук привел сбежавшего. Это молодой парень лет восемнадцати, довольно рослый, с кучерявой светлой шевелюрой и простоватым круглым лицом, покрытым белесым пушком. Дурак-дурак, а хитрый! В руке держит топор, боевой, с обухом в виде острого шипа. На парне грязная, порванная на правом боку рубаха, мокрая от пота вверху на груди и спине, и порты. Босые ноги такие грязные, что кажутся обутыми. Парень тяжело дышит и все еще не верит, что на свободе.

— Как зовут? — начинаю я разговор с ним.

— Ипатий, — произносит беглец после паузы, точно не сразу вспомнил свое имя.

— У кого служил? — спрашиваю я.

— У Олега, князя Курского, — отвечает он и сглатывает слюну.

— Много вас в сражении участвовало? — интересуюсь я.

— Наших, говорят, было около тысячи, да князь Святослав Трубчевский привел сотни три, да князь Мстислав Рыльский чуть поменьше, да половцев тысячи три, — рассказывает он.

То есть, силы были примерно равны.

— Как же вы с такой большой дружиной умудрились проиграть?! — с насмешкой произношу я.

— Так это, пловцы побежали, ну, и мы следом… — сглотнув слюну, оправдывается Ипатий.

— Нашли кому помогать! — с издевкой говорю я и продолжаю допрос: — Сколько ваших в плену?

— Говорят, поболе сотни будет, — отвечает он. — Остальные возле города башни на колесах строят и лестницы сколачивают.

— А где пленные половцы? — интересуюсь я.

— Помогают нашим строить, бревна носят, потому что больше ни на что не годны. — Парень опять сглатывает слюну и начинает улыбаться. — Они толкать будут эти башни к стенам, — сообщает он и заканчивает радостно: — В прошлый раз их свои многих перебили!

— Отведите его в лагерь, накормите, — приказываю я.

Пленные рубят лес до вечера. На двух длинных подводах стволы отвозят к тому месту, где строят башни. Закончив работу, идут в лагерь, который располагается в стороне от остальных осаждающих, в ложбине у леса. Там стоит белый шатер, возле которого дежурят десяток воинов и вокруг которого сооружено несколько шалашей и навесов. Из шатра время от времени выходят молодые женщины и юноша лет семнадцати, одетый в красный халат и черные шаровары и обутый в темно-коричневые полусапожки с вышитыми золотыми узорами на голенищах. На голове у него черная квадратная шапка с золотой заколкой спереди, которая держит три многоцветных окончания павлиньих перьев. Судя по тому, как он покрикивает на охрану, юноша — командир этого отряда. Пленных держат, как баранов, в загородке из тонких жердей. Скорее всего, сами пленные и соорудили его. На ужин им дали котел с какой-то кашей. Пленные ели ее руками. Сельджуки, а их в отряде человек двести, зарезали двух коров и зажарили мясо на костре. Аромат жареного мяса растекся по всей ложбине и прилегающему склону горы.

— Пора и нам поужинать, — решил я.

Цели определены. Ночью будем брать. Сегодня луна должна зайти сразу после полуночи. Ее света как раз должно хватить, чтобы точно и бесшумно выйти на исходные позиции, а действовать будем в темноте.

Я разбил свой отряд на две части. Десять человек под командованием Мончука отправились захватывать табун лошадей. Остальные под моим чутким руководством пошли резать сельджуков в ложбине. Я так и не научился до сих пор ходить по лесу бесшумно. Мои дружинники ступают тихо, а я время от времени наступаю на сухую ветку. Треск раздается такой, что должно быть слышно в Согдее.