Князь (СИ)

За горами, за лесами,
За широкими морями,
Против неба — на земле
Жил старик в одном селе.
У старинушки три сына:
Старший умный был детина,
Средний сын и так и сяк,
Младший вовсе был дурак…
(Ершов).

— … ну дальше я не буду и так понятно. Как говорится в семье не без урода. Был у них и третий сын. Да вот беда, после развала страны Советов, когда все Дашко переехали на ридну Украину пошёл этот третий сын страной руководить. То есть в депутаты. Вот у меня и встает вопрос, ты ли это Кощеюшка?

— Какой еще Кощей? — удивился тот.

— Ой, прости из образа не вышел. Жаба, ты ли это?! — спросил я.

— Не люблю, когда меня так называют, — скривился Глазов-Дашко.

— Значит все-таки ты, — констатировал я. — Только что-то на себя родного не похож. Что, чужое тело занял? Как помер-то, ушлёпок?

— Взорвали, — поморщился Глазов-Дашко. — Сам тут как оказался?

— О, эта долгая и поучительная история, которую лучше рассказывать у камина и под бокалы глинтвейна. Так что тебе её не услышать. Скажи мне Жаба, кто еще кроме посадника о тебе знает?

— Как ты?.. — начал было Глазов, но осёкся. — Почему ты здесь? Что ты хочешь?

— Как говорил товарищ Мюллер, гася сигарету о глаз допрашиваемого: тут вопросы задаю я. Я не слышу ответ, Жабушка? Не нужно играть в Штирлица. Ты боишься боли и я это знаю как никто другой. Сколько раз тебя пинал во дворе. Говори.

— Посадник, больше никто, — с ненавистью выдохнул Глазов.

Усмехнувшись, я сказал:

— Знаешь Гриня, я до того привык при разговоре мысленно переводить язык собеседника на современный мне русский язык, что даже сейчас когда мы с тобой говорим на старо-славянском — начал понимать, что уже начал отвыкать от родного мне языка. Давай переходи на нормальный язык, все-таки в русском объёма слов больше для понимания.

— Хорошо, — продолжал исходить ядом Глазов, но уже на нормальном современном русском.

— Расскажи-ка ты мне голубок свои планы на будущее. О захвате земель Красновских я в курсе. Кстати, твоей дружины, что работала под татей, уже нет. В живых я имею ввиду. Так что? Молчишь? О, как глазами засверкал. Уже боюсь-боюсь. Ты что голубок решил устроить тут оранжевую революцию?

— Москаль проклятый, — зашипел Глазов. — И в будущем вы нам житья не даете и сейчас. Украина независимая страна, мы устроим тут наши порядки. Вот когда я переберусь в Киев…

— Хайль Гитлер! — воскликнул я, вытянув руку вперёд. Глазов машинально повторил мой жест, потом с недоумением посмотрел на вытянутую руку. Что-то невнятно пробулькал, он попытался с кровати прыгнуть на меня.

Встретившись лицом со стопой моей ноги, отлетел обратно, чуть не придавив своей тушкой бессознательную подружку.

— Ты Гриня ничуть не изменился, — вставая, сказал я. — А теперь давай пообщаемся серьёзно. Всё-таки расскажи-ка ты мне все свои планы на будущее. Где бумаги хранишь и деньги, может тогда я и отпущу… твои грехи.

— Вы москали нас всегда ненавидели, — прохрипел тот, пытаясь перевернуться на спину пока я связывал ему руку за спиной.

— Ой ли? Напридумывали тоже мне. У меня между прочим среди украинцев множество друзей, только у настоящих украинцев. Взять того же твоего брата Андрея. Постоянно с ним переписываемся в сети. Переписывались вернее.

— Не говори мне про него, я и тогда и сейчас ничего про него слышать не хочу.

— И про семью тоже? Твои родители старенькие, на куцей пенсии. Только почему-то помогают им старший брат с его инвалидностью, средний да несколько посторонних людей включая меня. Я сам не шикую, но своей маме и твоим родителям деньгами помогал. Так что не тебе мразь о ненависти говорить. Таких как ты я люто не люблю и искореняю как могу. Уж поверь мне… А теперь давай поговорим о серьёзном…

Гриша Дашков держался полторы секунды, пока я не начал его пытать. Через полчаса я знал все, что мне было нужно, поэтому, не прощаясь, чиркнул кинжалом ему по горло, наблюдая как тот дёргаться на кровати, захлебываясь кровью.

— Кошке кошачья смерть. Я собак люблю, а вот кошек терпеть ненавижу, — пояснил я Дашкову, но тот не дослушал, дёрнулся и замер навсегда.

Насвистывая, я двинулся было в сторону рабочего кабинета попаданца-депутата и замер на пороге. Секунду обдумывал пришедшую мысль и вернулся к кровати, приложив руки к ране. Буквально через секунду Глазов-Дашков дёрнулся и стал выхаркивать сгустки крови.

— Что это было? — прохрипел ничего не понимающий Глазов.

— Да ничего, не обращай внимание.

— Ты же меня убил, — неверяще произнес он.

— Тебе показалось… Я вот что спросить хотел. Ты знаешь как я погиб?

— Конечно, об этом все москальские каналы трубили. Два дома было взорвано террористами. Твоя панельная девятиэтажка сложилась как карточный домик. Брат отписал, Андрей, он на твои похороны ездил… Придурок.

— Хорошо, что сына тогда со мной не было, — вздохнул я.

— Чем больше вас москалей подохнет, тем лучше.