Князь света

– Может, составишь компанию мне и Ольвеггу? Постранствуешь по свету вместе с нами? Поищешь приключений?

– Спасибо, нет. Я устал. Быть может, я испрошу себе старую твою работу и стану Сэмом от Архивов.

Так хмыкнул еще раз.

– Сомневаюсь. Я еще увижу тебя, Князь. Так что – до свидания.

– До свидания… Что-то…

– Что?

– Ничего. На какой-то миг ты напомнил мне об одном человеке, которого я когда-то знал. Пустое. Удачи!

Он хлопнул его по плечу и пошел дальше.

Так поспешил прочь.

Хозяин сказал Кубере, что и вправду у него остановился подходящий под описание постоялец, он снял заднюю комнату на втором этаже, но вряд ли захочет он кого-либо видеть.

Кубера поднялся на второй этаж.

На стук в дверь никто не ответил, и Кубера попытался ее открыть.

Изнутри дверь была заперта на засов, и он начал в нее колотить.

На это наконец раздался голос Ямы:

– Кто там?

– Кубера.

– Уходи.

– Нет. Открой, я не уйду отсюда, пока ты не откроешь.

– Ну хорошо, погоди минуту.

И Яма отодвинул засов; дверь приоткрылась внутрь на несколько дюймов.

– Алкоголем от тебя не пахнет, наверно, ты подцепил девку, – заявил Кубера.

– Нет, – сказал Яма, глядя на него. – Что тебе нужно?

– Выяснить, что тут не в порядке. Помочь, если смогу.

– Не можешь, Кубера.

– Почем ты знаешь? Я тоже, как и ты, недурной ремесленник, – иного типа, конечно.

Яма поразмыслил и, отступив в сторону, распахнул дверь.

– Заходи, – сказал он.

На полу перед грудой всякой всячины сидела совсем юная девушка. Еще почти ребенок, она крепко прижимала к себе коричневого с белыми пятнами щенка и смотрела на Куберу широко раскрытыми испуганными глазами, пока он не улыбнулся и не сделал успокаивающий жест.

– Кубера, – сказал Яма.

– Кубра, – сказала девушка.

– Это моя дочь, – сказал Яма. – Ее зовут Мурга.

– Я никогда не знал, что у тебя есть дочь.

– Она отстает в развитии. Мозговая травма…

– Врожденная или в результате переноса? – спросил Кубера.

– Результат переноса.

– Ясно.

– Она моя дочь, – повторил Яма. – Мурга.

– Да, – сказал Кубера.

Яма встал на колени рядом с ней и поднял с пола кубик.

– Кубик, – сказал он.

– Кубик, – сказала девушка. Он взял ложку.

– Ложка, – сказал он.

– Ложка, – сказала девушка. Он поднял мяч и показал его ей.

– Мяч, – сказал он.

– Мяч, – сказала она.

Он опять взял кубик и показал его ей.

– Мяч, – повторила она. Яма выронил кубик.

– Помоги мне, Кубера, – сказал он.

– Помогу, Яма. Если есть какой-то способ, мы отыщем его.

Он уселся рядом с ними и поднял руки вверх.

Ложка тут же ожила, одушевленная ложкавостью, мяч исполнился мячности, кубик – кубиковости, и девочка рассмеялась. Даже щенок, казалось, внимательно изучал предметы.

– Локапалы непобедимы, – сказал Кубера, а девочка подняла кубик и долго-долго разглядывала его, прежде чем назвать.

Как известно, Владыка Варуна вернулся после Хайпура в Небесный Град. Примерно тогда же начала отмирать система небесного чинопродвижения. Властителей Кармы сменили Смотрители Переноса, а функции их отделены были от Храмов. Заново изобретен был велосипед. Возведено семь буддистских святынь. Во дворце Ниррити разместились художественная галерея и Павильон Камы. Продолжал ежегодно праздноваться Фестиваль в Алундиле, и не было равных его танцорам. Не исчезла и пурпурная роща, о которой с любовью заботились правоверные.

Кубера остался с Ратри в Хайпуре, Так с Ольвеггом отправились в громовой колеснице странствовать в поисках неведомой судьбы по свету. На Небесах правил Вишну.

Те, кто молился семерым риши, возносили им благодарности за велосипед и за своевременную аватару Будды, за Майтрею, что означает Князь Света; звали его так то ли за то, что мог он разбрасывать молнии, то ли за то, что старался он этого не делать. Другие продолжали звать его Махасаматман и утверждали, что он бог. Он, однако, по-прежнему предпочитал опускать громкие Маха– и -атман и продолжал звать себя просто Сэмом. Никогда не провозглашал он себя богом, С другой стороны, и не отказывался, конечно, от этого. В сложившихся условиях ни то, ни другое не сулило ему никакой выгоды. К тому же и не оставался он среди людей достаточно долго, чтобы дать пищу сложным теологическим хитросплетениям. О днях же его ухода рассказывают несколько противоречивых историй.

Одна деталь присутствует во всех этих легендах: однажды в сумерках, когда скакал он на лошади вдоль реки, слетела к нему невесть откуда большая красная птица, и был хвост ее втрое длиннее остального тела.

И еще до рассвета покинул он Хайпур, и больше его никто никогда не видел.

И вот утверждают одни, что чистым совпадением было появление птицы и его отбытие и ничем они не связаны. И ушел он в поисках покоя, даруемого шафранной рясой, ибо исполнил уже все, ради чего возвращался в мир, и успел устать от шума и молвы, сопутствовавших его победе. Выть может, птица просто напомнила ему о преходящести всего яркого и блестящего. А может и нет, если он уже принял тогда свое решение.