Князь Святослав

Да, необходимо зайти к греку-священнику, выведать у него самую страшную клятву христиан. Потом поехать в земли Великого Новгорода, а оттуда – в скит к христианкам. Но сначала в Новгород. В Новгород! И это надо подготовить сейчас, чтобы не вызвать потом удивленных вопросов.

– Вы все время толкуете о том, что славян надо примучивать. То радимичей, то вятичей, то северян. Вашим дружинникам нужен безнаказанный грабеж, а вам – пленные, которых вы продаете византийским купцам как рабов. Если мы будем идти таким путем, Киевская Русь погибнет. Потому что доведенные до отчаяния славяне похватают дубины и в конце концов перебьют всех русов до последнего. Перебьют ваших жен и детей, а то и, следуя вашему примеру, продадут их на рынках рабов в Кафе или в самой Византии. Вы этого хотите? Нет?.. Тогда я, как соправительница при малолетнем великом князе, внуке Рюрика, повелеваю вам с сего дня прекратить полюдье и все виды поборов и разбойных набегов на славян.

– А чем мы будем платить своим дружинникам? – зло спросил седоусый боярин с чубом на бритом черепе. – Может быть, княжеская казна возьмет на себя это ярмо?

Боярина звали Альбартом, славяне переиначили его имя в Барта, да так это за ним и закрепилось. Клан его не во всем поддерживал Олега, и Вещий великий князь не включал его в Боярскую думу. Однако Игорь, едва оседлав власть, тотчас же ввел Барта в ее состав, а положение Ольги как соправительницы при малолетнем сыне Святославе не позволяло идти на открытую ссору с весьма могущественным боярином. До сей поры Барт вел себя весьма сдержанно, но в этот раз решил, видимо, показать клыки. Может быть, потому, что Свенельд – соправитель Ольги – сегодня отсутствовал. Он увел дружину на южные рубежи, где опять показались дерзкие кочевые орды.

– Сила Киева держится на наших дружинах, княгиня! – громко сказал Обран.

Это был один из богатейших людей Киева, в его руках была сосредоточена чуть ли не половина торговли по Великому пути из варяг в греки. Игорь пожаловал ему боярство, неизвестно за какие услуги, и Обран изо всех сил отрабатывал княжескую милость, хотя Игоря уже не было в живых.

– Повелеваю молчать! – громко сказала Ольга и встала. – Всем замолчать!

На мгновение установилась тишина, но потом ворчание началось с новой силой, и великая княгиня поняла, что сегодня ей не удержать Думу в своих руках. А это означало, что они сегодня решили диктовать ей свою волю. По крайней мере, до той поры, пока в Киев с победой не вернется Свенельд.

Холодок подкатил к самому сердцу. Тому сердцу, которое билось уже не только для нее.

Неизвестно, что произошло бы дальше и как бы повернулась история всего Киевского княжения, если бы вдруг не распахнулись двери тронной палаты. Все шесть двойных дверей, в которые одновременно вошли дружинники в белых, расшитых золотом рубахах.

А в центральных дверях, расположенных за спинами думцев, первым появился Неслых. Он низко поклонился княгине, прижав руку к сердцу, и сказал:

– Не гневайся, великая княгиня, за мое самовольство. Дружинники твоего покойного супруга скверно несли охрану твоего дворца, и я заменил их твоими дружинниками.

У Ольги подкосились ноги от великого облегчения. Но она заставила себя устоять и ясно произнести:

– Ты поступил правильно, Неслых. Прими мою благодарность. И пусть мои дружинники послушают, как решает Дума государственные дела.

И Боярская дума с молчаливым неудовольствием решила так, как сказала великая княгиня. Содержание боярских дружин отныне лежало на плечах самих бояр, почему и количество боярских дружинников быстро пошло на убыль. С глухим недовольным ворчанием согласились они и на официальную поездку княгини Ольги по северным славянским землям, чтобы наладить порядок, общие законы и представительство славянских князей в Государственном совете.

Теперь у Ольги появился повод, чтобы поехать в Новгород Великий. Но она пока не спешила им воспользоваться. Широкое княжеское платье пока еще надежно скрывало ее полнеющую фигуру.

Да еще надо было навестить византийского священника, чтобы выведать у него самую страшную христианскую клятву.

Глава III

1

Как всякая язычница, Ольга презирала христианство за проповедь рабского смирения перед всем и всеми. Покорно терпеть унижения и оскорбления в надежде там, в загробной жизни, которую они именуют раем, обрести реки молока в кисельных берегах. Ей, дочери конунга воинственных русов, заповедь подставлять щеку, уже получив пощечину, казалась унизительной. Такие заповеди могла провозглашать только религия рабов, в этом великая княгиня не сомневалась.

Единственный постулат христианства, который ее устраивал, касался непорочного зачатия. Разъяснения священника избавили ее от ощущения греха, который, как она полагала, мог вызвать гнев суровых богов. Здесь была лазейка, позволявшая обойти неудовольствие грозных богов русов, и она воспользовалась ею. Это была хитрость, но хитрость всегда угодна богам, недаром с ее помощью русы, как правило, выигрывали битвы.