Князь Святослав

Он знал, что присутствие Феодоры во дворце только будет оттенять роскошную красоту Феофано. Но женитьба на ней поднимала его престиж в глазах двора и народа. Ведь Феодора не только «законная» царевна из прославленного и в глазах ромеев священного рода Константина Багрянородного, но она вместе с тем славилась неподдельной добродетелью, добротой, преданностью вере и церкви и была неистово суеверна, под стать всем благомысленным жителям столицы. Она проводила ночи в молитве, была окружена гадалками и монахинями, питала отвращение к весёлой и разгульной жизни царского двора. Эти качества в жене теперь нужны были Цимисхию, нужны как воздух, нужнее чем красота, чем ум, чем молодость. Женская красота, ум и молодость всегда были к его услугам.

Паракимонен понимал, что царь хватается за соломинку, но что делать? Бегство от мятежников и Святослава в Азию равнялось бы потере короны и всех владений на полуострове. В победу над Святославом царь теперь сам плохо верил и Василий это чувствовал и сам разделял это чувство. Поэтому паракимонен был поставлен перед выбором: или мир, или своя собственная погибель. Цимисхий не простил бы ему проигрыша в этом деле. Он не давал ему однако никаких конкретных указаний, во всем полагаясь на его изворотливость ума и неподражаемую выдержку характера. Паракимонен это рассматривал как крайний испуг василевса.

Вот почему Василий один из посольства нёс в душе груз и тяжёлых дум и забот. Все остальные члены посольства рассматривали свою миссию по примеру былых времён, как почётное и приятное времяпровождение. И в пути они были столь же беспечны, надуты и чванливы, как и в столице. Ехали пышно, шумно, медленно, с церемониями. Рабы и служители шли пешком, мелкие чиновники свиты ехали на лошадях или в повозках из плетёного хвороста, а сами послы передвигались в изящных колесницах, везомых отборными и украшенными конями. По бокам этого ряда колесниц ехали телохранители с загорелыми лицами и стальными мускулами, - изящные всадники на горячих арабских скакунах. Чеканные уздечки с бронзовыми и медными удилами блестели на солнце. Луки и стремена из пурпурной и жёлтой кожи, украшены чернью или эмалью по серебру. Округлые шлемы искрились каскадом бликов.

В хвосте этой кавалькады - подарки руссам: тяжёлая поклажа в крепких повозках из набойной кожи, обитой по краям железом. Повозки эти тянули мощные быки с тугими шеями, позванивающие бубенцами, и терпеливые ослы, поскрипывающие упряжью.

Дозорные Святослава за этим торжественным продвижением послов зорко следили с самого момента их выезда из столицы и уже не выпускали из виду.

Послы и в дороге чванились, били рабов и слуг, жаловались на неудобства дороги. Они мечтали о пышном приёме и обильной еде при встрече с руссами.

Приехав в стан Святослава, они сразу выразили неудовольствие по поводу того, что их никто не встретил, хотя вестовые к Святославу из Константинополя посылались.

Послы расположились недалеко от княжеского шатра, где курился дым, идущий от костров, на которых Ирина варила князю говядину. Шатёр был раскинут недалеко от греческого поселения, в лесу, близ речки. Речка извивалась между тополей и платанов, густо зеленевших на её берегах. Дальше шли пустыри, на которых пестрели дикие растения: сине-красная мальва, едкая крапива, голубые воловики, бузина. В этом месте много было зелёных и серовато-пепельных ящериц, при виде которых послы вздрагивали в ужасе. Но паракимонен велел раскинуть здесь цветные шатры и сгрузить дары, привезённые в подарок руссам. Ему казалось, что открытое место менее внушает опасений и подозрений.

В стане князя, конечно, знали о прибытии греческих послов. Но никаких приказаний по поводу этого от князя не последовало. Сам он тут же уехал в ближайший городок, в котором предстояло ему встретиться с патрикиями только что отвоёванных у Византии пограничных областей.

В день приезда паракимонен, забрав свиту, отправился в стан князя. В пышных дорогих одеждах, величавые и торжественные послы остановились в отдалении от шатра и ждали. Они ждали долго, гордо, не заикаясь друг другу о смешной нелепости и неопределённости своего положения.

А положение для всех стало очевидным: приезду ромеев здесь не придали никакого значения и даже не готовились к нему. И это случилось на священной земле самих ромеев. И вот гордые послы все стояли и ждали. Вдали виднелись стены монастырей, пышно одетые зеленью обширных садов, часовенки на дорогах. Ждали послы молча, тоскливо, напряжённо. Но никто не смел что-нибудь спросить у неприступного паракимонена.

К вечеру на дороге показалась группа всадников, направившаяся к княжескому шатру. Впереди всех ехали двое. Один на белом коне, в белом шёлковом плаще, широких шароварах и сапогах из сафьяна. На бедре висел франкский меч в золотой оправе. Он был молод, коренаст, широкогруд, в ухе качалась серьга с рубином, длинные усы свисали на подбородок. На выбритой голове развевался густой пучок русых волос - признак особой знатности.