Князь Святослав

Ольга всё ждала, когда дружина опамятуется и князь займётся, наконец, земскими делами. Княгиня по старости и недугам твёрдо решила отойти от них и передать управление землёй сыну, а самой заняться воспитанием внуков в христианском духе. Она уже стала приучать их к грамоте и водить в церковь Ильи Пророка, в одну из первых церквей на Руси, воздвигнутых христианами ещё при муже её Игоре. Но князь даже не заикался про то, чтобы вступать в управление Киевской землёй и даже вдруг исчез из столицы. Прошла неделя, прошла другая, а княжеский двор всё ещё оглашался уханьем бубнов, завыванием дудок и гуслей, всё ещё колдовали во дворе неутомимые неприличные баловники скоморохи, вызывая гогот, хохот и пьяную похвалу киевлян. Любители дарового угощения: браги, пива, мёда - всё ещё толклись во дворе до тех пор, пока не опорожнятся за день все бочки, пока не будет сжёван весь харч. А когда дружина узнала, что князь отбыл в Будутино, то её и вовсе нельзя было унять. С утра во двор ввозились на быках бочки с пивом и начиналась потеха. Около пирующих собирались бродяги, калеки, юродивые, зеваки, нищие, и двор напоминал самый буйный притон. Ольга не могла мешать Пиршеству, это не её была дружина. Скрепя сердце она посылала в Будутино гонца за гонцом, чтобы явился сын и навёл порядок и вот однажды наконец он появился во дворе. Увидел эту картину бражничающих, велел позвать сотских, всех пьяных перевязать, вывезти на берег Днепра и обливать студёной водой до тех пор, пока не очухаются. А тех, которых и вода не привела в чувство, бить кнутом. Только после этого закоренелые пьяницы пришли в себя и разбрелись по домам.

В опочивальне княгини Ольги Святослав застал всех её советников: преданного ей молодого простодушного богатыря, брата Малуши, Добрыню; хитрого многоопытного варяга и могучего воеводу Свенельда, воинские подвиги которого князь очень высоко ценил; кроткого её духовника и наставника пастыря Григория, Асмуда - дядьку Святослава, воспитателя, преданного князю как собака. Они вдруг смолкли, когда он вошёл. Святослав угадывал, что предметом их беседы был он. Советники тут же молча и тихо удалились: негоже ввязываться в разговор сына с матерью.

В углу теплилась лампада перед иконой распятого Христа. Теперь и у некоторых дружинников и бояр (это всё от матери!) нередко встретишь этого пригвождённого к кресту молодого бога. Князь покосился / на него с неприязнью, но уже без былой злобы. Ольга лежала в постели, пахло распаренными травами, ими врачевал её придворный лекарь. Святослав на цыпочках подошёл к Ольге и склонился над нею. Этот человек, который покорял целые государства, робел перед матерью и любил её. Он верил в то, что она самая в государстве мудрая из людей, твёрдо и верно правит Русью и ему нечего беспокоиться в походах ни о детях, ни об отчизне, Русь не сгинет под её рукой. По тому, как она сжала губы и немигающими глазами глядела мимо него, он понял, что кляузники и домоседы, преданные ей, донесли о его разговорах с Калокиром. От неё ничего не скроешь.

- Я, матушка, тебя проведать пришёл, - начал он кротко, косясь на мрачный вид распятого Христа, - скоро нам, видно, опять расстаться придётся…

- Опять? Да будет ли этому когда-нибудь конец?! - воскликнула она.

В голосе её послышалась и обида и горечь страдания.

- Дружина попрекает, дескать, в Киеве совсем обабились и мечи, поди, ржаветь стали.

- Дружине твоей только шататься бы, да мечами махать… Знаю я твою дружину… Бросят жён на произвол судьбы да полонянок и нудят. Бесстыдники. До родной земли им и дела нету. Как перекати-поле.

Она поднялась через силу и села на краю постели.

- Давно бы пора и мать спросить, как устраивать дела и про дани и про суд и про погосты. Как мы без тебя правду блюли и мошенников карали. Ведь ты совсем одичал, по чужим сторонам гуляючи. Прибыл домой, а что толку: с коня да на пир! Жён два годочка не видел, жены в самом соку, без ласки сохнут, а бабьи годы катючие… Детей твоих я рощу, тебе до них горя мало.

Она горячилась, рассказывая про детские шалости внуков, про тоску его жён. Чтобы отвлечь её от тягостных признаний, он сказал:

- Володька вырос, матушка… А волосы как лен белые.

Белые волосы были у Малуши.

Ольга вздрогнула. Одно упоминание о рабыне, которая родила ему любимого сына, приводило Ольгу в ярость. Сын поймал себя на обмолвке и стал хвалить старшего Ярополка:

- Полно врать-то. И притворяться-то не умеешь. Наложница тебя околдовала и сына её больше всех любишь. До остальных тебе и дела нет. И Русь тебе в тяготу.

- Попрекаешь каждый раз, матушка. А сколько у тебя помощников. Светлые князья, бояре, подъезчики, тиуны… Неужто при такой ораве трудно со смердами управляться?

- Управлять смердами не проще, чем воевать. Без княжеского глаза - как раз всех их разорят… Пользуются их нуждой, в холопы переводят… Мучают, чинят обиды… Эти помощники… Каждый себе в карман норовит.

- Займусь и этим, но сперва съезжу на Дунай. Съезжу и вернусь. Не вру.

Ольга выпрямилась, протянула руки, точно защищаясь, произнесла дрожащим голосом: